Почему и зачем у православных много храмов?
Для чего нужна Церковь человеку?
протоиерей Александр Глебов
Сегодня на вопрос: «Являетесь ли вы верующими человеком?», большинство людей отвечает: «Бог у меня в душе и посредники мне не нужны». Как Вы прокомментируете то, что Церковь, в массовом сознании, изымается из веры в Бога?
Вопрос очень актуальный. В первую очередь подобный вопрос проистекает из непонимания многими людьми функции Церкви, ее назначения. Сегодня вопрос о Церкви – это, в первую очередь, вопрос о церковной культуре, о церковных праздниках, о святых. Люди более просвещенные могут поразмышлять о христианской философии и истории. Но крайне редко вопрос о Церкви касается сущности самой Церкви. Несмотря на количество храмов и количество людей, относящих себя, хотя бы по факту своего крещения, к православной вере, вопрос о том, что такое Церковь и, собственно, для чего она нужна, для многих сегодня остается открытым. Неправильное понимание Церкви часто приводит к ее критике. Представление людей о Церкви не тождественны тому, чем Церковь является на самом деле. Поэтому, прежде чем ответить на Ваш вопрос, надо сказать несколько слов об онтологической природе Церкви и о ее назначении. Господь основал Церковь с одной единственной целью – продолжать то дело, ради которого Бог пришел в этот мир, стал человеком, пострадал, умер и воскрес: дело спасения людей! Ведь Богочеловека Иисуса Христа мы так и называем – Спаситель. Богословский термин «спасение» очень отличается от того, что мы называем спасением в нашей повседневной жизни. Когда мы употребляем слово «спасение», то имеем в виду избавление человека от какой-то опасности. Например, врачи спасли больного, то есть сохранили ему жизнь, вылечили его и так далее. Это всем понятно, а вот Священное Писание и вслед за ним христианское богословие говорит о спасении в ином ключе.
Спасение – это дарование Богом человеку вечной жизни. Это спасение его от ограниченности, болезненности и тления этого мира. Бог – творец жизни, а не смерти. Смерть вошла в человеческую жизнь в результате неправильно выбранного человеком пути. Этот неправильный путь, по которому, в силу данной от Бога свободы, пошел человек – он привел его к отпадению от Бога, а значит, к отпадению от жизни, потому что Бог есть жизнь и Бог есть источник жизни. Все что живет, живет не автономно, а в силу своей причастности к Богу. Если нарушена эта связь, значит, прекращается жизнь. Этот ложный путь, который привел человека к отпадению от Бога и от жизни, который привнес в человеческую жизнь смерть как прекращение жизни, называется словом «грех». Кстати, по-гречески само слово грех буквально означает «непопадание в цель, ошибка, промах». Для того чтобы спасти человека от этого состояния смертности, Бог сам становится Человеком. Он, не переставая быть Богом, принимает на себя полноту человеческой природы и, как каждый человек, Он умирает, переступает эту черту смерти, за которой, уже как Бог, совершает новый акт творения. Творит для людей новый мир – мир, который не искажен грехом, а значит, мир, в котором нет места смерти, где царствует жизнь. Это царство жизни, то есть Царство Божие, потому что Бог и есть жизнь. Господь определил этот мир, эту реальность как цель человеческого бытия, цель человеческой жизни. Он ее определил как наивысшую ценность, к тому же, как ценность куда более значимую, нежели сама наша человеческая жизнь. Нам это кажется странным. Действительно, что может быть более ценным и более важным, нежели наша жизнь? А Господь говорит: «Нет, есть». Есть сфера бытия, ради которой в каких-то случаях следует отказаться даже от этой жизни. Помните, Господь говорит: «Кто хочет душу свою (то есть жизнь) спасти, тот потеряет ее, а кто потеряет жизнь свою ради Меня и Евангелия, тот ее обретет» или «Нет больше той любви, как если кто положит жизнь за друзей своих», «Не бойтесь тех, кто убивает тело, но не может убить душу» и так далее. Такие цитаты можно долго продолжать. Господь основал Церковь как средство, как помощь человеку обрести вот это вечное спасение. Все остальные функции Церкви не являются первоочередными. Такие функции, как: социальное служение, призывы к нравственному совершенствованию, образование. Все это может дублироваться светскими институтами, а вот функцию спасения людей Господь делегировал только своей Церкви и более никому. В Церкви Бог дает человеку то, что больше получить нигде невозможно. В церковных таинствах Господь дает человеку Самого Себя: Свою Плоть и Свою Кровь. Он соединяет людей с Собой, приобщает их к Себе и проводит их вратами смерти к вечности. Человек смертен. Сам по себе человек не может преодолеть смерть. Смерть преодолел Христос, Он воскрес. И Он проводит человека к вечности тогда, когда человек становится Его причастником, когда он становится клеткой Его воскресшего и прославленного Тела. Причащение происходит не на улице и не дома, оно происходит в церкви, и заблуждаются те люди, которые говорят, что у них какие-то свои, особые отношения с Богом и больше им никто не нужен и Церковь им не нужна. Они в этой своей самонадеянности отвергают спасение, отвергают дар вечной жизни, который Господь протягивает человеку в евхаристической чаше.
Вы сказали, что цель христианской жизни – спасение, которое мы получаем, только проходя через смерть. Смерть открывает дверь в жизнь вечную, получается, что христианин в своей жизни должен стремиться к смерти?
Господь, а вслед за Ним, и Церковь, призывают не к смерти, а к жизни. Вечное спасение человек наследует не тогда, когда он физически умирает. Физически умереть и обрести вечное спасение – это не одно и то же. За физической смертью может последовать и духовная смерть, а может и вечная жизнь. Человек рождается в вечность не тогда, когда он умирает, а тогда, когда он живет здесь, на земле. В Евангелии от Иоанна есть такой эпизод, когда Христос беседует с членом Синедриона Никодимом и говорит ему, что «для вхождения в Царствие Божие надо еще раз родиться». Никодим, недоумевая, говорит: «Как это возможно, что человек, будучи уже старым, может опять оказаться в утробе своей матери и потом заново родиться?» Он понял слова Христа буквально. Это «рождение свыше» или рождение от воды и Духа – то, что у нас сегодня называется Таинством Крещения, которое опять-таки совершается в Церкви. Это не повторный акт физического рождения и не рождение человеческой души, но в Таинстве Крещения человек получает иное измерение своей жизни. Он получает в себя, живя здесь на земле, начаток вечности, начаток того мира, начаток Царства Божия, которое на протяжении своей жизни он должен будет взращивать. Поэтому говорить о физической смерти правильнее как о новом этапе человеческой жизни, а не как о рождении человека в вечность. Рождается человек в вечность или отвергает человек вечность здесь, на земле, а смерть уже является неким итогом его жизненного выбора. Как писал апостол Павел: «Что посеет человек, то и пожнет: сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную».
В Таинствах Церкви человеку дается дар благодати. А в чем состоит вклад самого человека?
От человека в деле спасения требуется одно – вера. Здесь следует дать пояснения, потому что у нас само понятие веры претерпело некую инфляцию. Верующим себя называет человек, который признает бытие Бога. Если мы понятие веры ограничим только такой характеристикой, тогда нам придется признать дьявола самым верующим существом на свете, потому что он, в отличие от людей, никогда не сомневался в существовании Бога. Понятие христианской веры значительно глубже. Верующий человек – это человек, безгранично доверяющий Богу. Доверяющий тому, что все то, что Бог посылает в его жизни, направлено к его конечному благу, направлено к его спасению. Именно этот аспект нашей веры подвергается наибольшим сомнениям, потому что Бог нам посылает не букеты роз. Бог своим последователям посылает крест и иногда этот крест очень тяжелый. Принять боль, страдания, испытания, как милость Божию, как Его любовь, как Его заботу, как нечто, ведущее к чему-то большему, – это невозможно. Это невозможно ни силой человеческого ума, ни человеческой логикой, ни нашими представлениями о справедливости или о сострадании. Это возможно только верой, только безграничным доверием Богу, что Бог своим промыслом таким образом ведет человека к вечному спасению. Вера – это и дар, вера – это испытание, вера – это борьба. Иногда люди, которые заявляют о своей вере, просто не понимают, о чем они говорят. В лучшем случае они имеют в виду, что, в отличие от атеистов, они признают наличие в мире высшей силы, которая называется Бог, но этим вся их вера исчерпывается.
Отец Александр, как Вы думаете, чего люди ждут от Церкви сегодня?
Люди ждут от Церкви того же самого, чего от Христа ждали Его современники: помощи и чуда. Если вспомнить евангельскую историю, то народ шел за Христом тогда, когда Христос каким-то образом участвовал в их жизни, помогал им. Например, совершил чудо умножения хлебов, накормил пять тысяч человек, и на следующий день эта толпа хочет провозгласить Его царем. Воскресил Лазаря – на следующий день восторженный народ встречает Его в Иерусалиме как Мессию. Но когда Он стал говорить, что пришел в этот мир не для того чтобы решать какие-то их проблемы, а чтобы дать им вечное спасение, и что царем Он не собирается быть, потому что Царство Его не от мира сего, – Он тут же стал никому неинтересен и Его отправили на Крест. То же самое происходит в отношении Церкви. Если человек чувствует какую-то помощь от Церкви, какую-то выгоду, тогда он согласен верить, ходить в храм, исполнять какие-то церковные предписания. А если, кроме обещания вечного спасения, никакой ощутимой помощи он не имеет, то он просто не видит в этом никакого смысла. За годы своего служения я постоянно общаюсь с людьми, которые приходят в храм и спрашивают, что нужно сделать, чтобы решить какие-то свои проблемы. Проблемы, связанные со здоровьем, с личной жизнью, с профессиональной жизнью и многие другие. Они спрашивают, кому надо молиться, кому ставить свечи, но ни разу я не встречал человека, который бы пришел в храм и спросил: «Что нужно сделать, чтобы обрести вечную жизнь?» Получается парадокс: люди приходят в Церковь и пытаются решить то, что Церковь не решает, а тот единственный вопрос, ради которого надо приходить в Церковь и ради которого Господь основал Церковь, вопрос вечного спасения – он так и остается самым невостребованным.
ведущая: Марина Лобанова
Духовно-просветительский телепроект «Слово»
Зачем обществу нужны церкви
Несмотря на то, что большая половина нашего общества крещена в православии, реально воцерковленными являются всего несколько процентов общей массы. Православие принимает внешний, формальный вид и часто сводится только лишь к необходимости освятить воду на Крещение и куличи на Пасху, да поставить свечки за здравие своих родных.
Конечно же, суть православной веры намного глубже. Если коротко, то православный человек – это тот, кото объединяется со Христом. Все свечки, богослужения, молебны, акафисты и прочие необходимые атрибуты церковной жизни, на самом деле, преследуют одну-единственную цель – познать Бога и быть с Ним постоянно, каждое мгновение своей жизни.
Какую роль в этом процессе познания Бога играет храм? Самую прямую. К примеру, возьмем поле, подготовленное к засеву пшеницей. Можно эту пшеницу не кидать в землю, а испечь из нее хлеб и раздать голодным? Можно не тратить деньги на технику, необходимую для работы в поле, а отдать их в больницы? Можно. Но разумно ли это? Конечно же, нет. Засевать поля нужно для получения результата в будущем.
Важно! Точно так же и храмы – через них мы прокладываем себе путь в Вечную жизнь. Посещая богослужения, причащаясь Святых Тела и Крови Христовой, мы закладываем себе тот же «урожай» в будущей жизни.
Как для того чтобы обеспечивать материальные нужды людей, нужна эффективная экономика, так же и для духовного развития человека и общества в целом необходимы храмы. Приведем пример со сферой образования – зачем нужны школы? Зачем тратить время на скучные уроки, когда можно играть? А зачем платить зарплату учителям, которые могут стать рабочими и производить физический продукт, который можно потрогать, использовать в материальной жизни?
Но ведь ни один нормальный человек не станет опровергать необходимости образования. И вот как в школе или ВУЗе человек определенным образом меняется, так же он и меняется, посещая храм. Есть сфера физической, материальной жизни – ее обеспечивает экономическая система государства и общества.
А есть не менее важная духовная составляющая того же общества – это прерогатива веры. От того, как люди относятся и к материальной жизни, и к духовной, будет зависеть качество общества, в котором нам приходится жить.
Вера — важная духовная составляющая общества
Церковная жизнь очень организовывает, подчиняет особому распорядку повседневную жизнь верующего христианина. Воскресные службы, праздничные, вечерние, длинные великопостные стояния – все эти богослужения притормаживают суету, вносят тихое умиротворение и спокойствие в сумасшедший современный мир. Когда человек начинает полноценно жить церковной жизнью, он меняется не только внутренне, но и внешне – становится более сдержан, спокоен, не суетится по пустякам.
Как правильно ставить
В Русской православной церкви для сохранения порядка и благочестия существуют определённые правила установки свечей. Подойдя к иконе, нужно совершить два поклона с крестным знамением, поцеловать образ, поставить святыню в свободную ячейку, помолиться. После этого сделать ещё один поклон и отойти.
Духовные лица рекомендуют ставить свечи до или после богослужения, чтобы во время священнодействия не создавать неуместной ходьбы по храму, отвлекая молящийся народ.
Не стоит огорчаться, если на подсвечнике нет места (это часто случается по воскресеньям и в праздники). Нужно помолиться, приложиться к иконе и отдать свечу служителю храма. Когда место появится, её обязательно поставят.
Главное, важно помнить, что свечи Богу не нужны. Если в сердце нет веры, благоговения, раскаяния в грехах, то никакие свечи не спасут.
А.И. Осипов — зачем мы ставим свечи в храме
Почему и зачем у православных много храмов?
В среде неверующих людей или тех, кто пока еще далеко стоит от православия, часто можно услышать аргументы, что деньги, потраченные на строительства храмов, можно было использовать намного рациональнее. Дескать, лучше бы больным детям помогали, чем купола золотили. Зачем же православным так много храмов?
Зачем обществу нужны церкви
Несмотря на то, что большая половина нашего общества крещена в православии, реально воцерковленными являются всего несколько процентов общей массы. Православие принимает внешний, формальный вид и часто сводится только лишь к необходимости освятить воду на Крещение и куличи на Пасху, да поставить свечки за здравие своих родных.
Конечно же, суть православной веры намного глубже. Если коротко, то православный человек – это тот, кото объединяется со Христом. Все свечки, богослужения, молебны, акафисты и прочие необходимые атрибуты церковной жизни, на самом деле, преследуют одну-единственную цель – познать Бога и быть с Ним постоянно, каждое мгновение своей жизни.
Какую роль в этом процессе познания Бога играет храм? Самую прямую. К примеру, возьмем поле, подготовленное к засеву пшеницей. Можно эту пшеницу не кидать в землю, а испечь из нее хлеб и раздать голодным? Можно не тратить деньги на технику, необходимую для работы в поле, а отдать их в больницы? Можно. Но разумно ли это? Конечно же, нет. Засевать поля нужно для получения результата в будущем.
Важно! Точно так же и храмы – через них мы прокладываем себе путь в Вечную жизнь. Посещая богослужения, причащаясь Святых Тела и Крови Христовой, мы закладываем себе тот же «урожай» в будущей жизни.
Как для того чтобы обеспечивать материальные нужды людей, нужна эффективная экономика, так же и для духовного развития человека и общества в целом необходимы храмы. Приведем пример со сферой образования – зачем нужны школы? Зачем тратить время на скучные уроки, когда можно играть? А зачем платить зарплату учителям, которые могут стать рабочими и производить физический продукт, который можно потрогать, использовать в материальной жизни?
Но ведь ни один нормальный человек не станет опровергать необходимости образования. И вот как в школе или ВУЗе человек определенным образом меняется, так же он и меняется, посещая храм. Есть сфера физической, материальной жизни – ее обеспечивает экономическая система государства и общества.
А есть не менее важная духовная составляющая того же общества – это прерогатива веры. От того, как люди относятся и к материальной жизни, и к духовной, будет зависеть качество общества, в котором нам приходится жить.
Церковная жизнь очень организовывает, подчиняет особому распорядку повседневную жизнь верующего христианина. Воскресные службы, праздничные, вечерние, длинные великопостные стояния – все эти богослужения притормаживают суету, вносят тихое умиротворение и спокойствие в сумасшедший современный мир. Когда человек начинает полноценно жить церковной жизнью, он меняется не только внутренне, но и внешне – становится более сдержан, спокоен, не суетится по пустякам.
Какую пользу несут храмы на практике
Маловероятно, что вопрос о необходимости большого количества храмов будет актуальным для верующего человека. Тому, кто пришел к пониманию православной веры, церковь становится вторым домом. Провокационные вопросы о том, зачем так много денег тратить на «религиозные атрибуты» задают люди неверующие.
О практике церковной жизни:
Но давайте подумаем, среди каких людей мы хотим жить? Даже не веря в Бога, всем хочется, чтобы нас окружали добрые, отзывчивые, честные и порядочные люди. Но ведь именно эти качества являются основой православного мировоззрения. Невозможно представить истинно верующего человека, который ворует, обманывает, берет взятки.
Конечно, сейчас сплошь и рядом встречаются люди, которые делают все это, считая себя православными. Но считать себя верующим и быть таковым – разные вещи. Православие воспитывает в человеке высокие моральные стандарты, и если христианин упорно идет к Богу – он обязательно оставит и ложь, и воровство и остальные дурные качества и грехи.
Читайте о грехах:
Иначе просто невозможно познать Бога. Как бы нам иногда ни хотелось приятно совместить жизненный комфорт и православие, зачастую эти вещи противоречат друг другу. И каждый человек делает выбор – он с Богом или без Него. И чем больше людей выбирают Бога, тем лучше, чище и добрее становится наше общество в целом.
Ответы священников о значении храмов
В этом аспекте постройка новых храмов может рассматриваться как инвестиция в более радужное будущее. Один из православных священников, служащий в большом городском приходе, привел такой пример:
Однажды выходя из подъезда, он увидел, как две машины не могли разъехаться на узкой дороге, и чуть было не столкнулись лоб в лоб. Оба водителя выскочили из авто и накинулись друг на друга с обвинениями и угрозами. Дело дошло до физической драки, и оба мужчины, вцепившись друг в друга, покатились по асфальту.
Неизвестно, чем бы закончилось происшествие, если бы соседи не вмешались в драку и не растянули водителей в разные стороны. Стоил ли небольшой конфликт на дороге разбитых в кровь лиц, оскорблений, угроз? А ведь если бы не вмешались посторонние люди, дело бы могло дойти и до увечий или, того хуже, смерти в драке.
Священник, все это наблюдавший, в скором времени столкнулся с аналогичной ситуацией в своем храме. На узком церковном дворе точно так же не могли разъехаться два автомобиля. Оба водителя так же вышли из-за руля, только они не кричали и не ругались, а спокойно и мирно договорились, как им разминуться. И каждый хотел уступить другому.
Ситуация показательна именно на контрасте – реакция разных людей на одну и ту же ситуацию. Мы не знаем, насколько верующими или неверующими были все стороны в каждом конфликте, но результат налицо – устроить драку во дворе храма решатся единицы.
Важно! Поскольку православие – это религия милосердия, из православных общин часто выходят волонтеры и желающие помогать обездоленным.
На самом деле, это огромный пласт социальной работы, которая зачастую остается в тени и о ней мало кто знает. Например, уход за бездомными в больницах чаще всего осуществляется исключительно усилиями волонтеров, многие из которых выходят из своих церковных приходов.
Каждому сомневающемуся или неверующему человеку стоит задуматься, а вдруг за дверью храма действительно стоит Бог? И те, кто строит эти храмы, делают все возможное, чтобы Бог был в зоне досягаемости любого человека.
Миф: вместо больниц в России строят церкви
Приблизительное время чтения: 3 мин.
Время от времени можно видеть заголовки, или инфографику, или демотиваторы, передающие одно и то же послание: «Церкви вместо школ и больниц!» Мол, РПЦ строит по три храма в сутки, а количество больниц и школ в России ежегодно сокращается.
А на самом деле:
На самом деле между строительством церквей и сокращением школ и больниц нет связи. Есть связь обратная: там, где строятся церкви, там развивается и социальное служение. Но рассмотрим все по порядку.
«Церкви вместо больниц» — это пример риторического приема, который намеренно вводит читателя в заблуждение. Оба утверждения, которые он берет, по отдельности истинны: церкви действительно строятся, число школ и больниц действительно сокращается. В чем тут неправда? В предполагаемой связи между двумя этими явлениями, как будто именно строительство церквей — причина того, что у нас меньше больниц.
На самом деле, оптимизация здравоохранения (или образования), в частности укрупнение больниц (или школ) за счет сокращения их числа, — процесс, находящийся совершенно вне компетенции Церкви. Предъявлять Церкви претензии по поводу действий министерств здравоохранения или образования было бы бессмысленно.
Вы не предъявляете претензий таможне, если вас плохо обслужили в супермаркете, и не обращаетесь в общество защитников дикой природы, если у вас появились вопросы к тому, как регулируется уличное движение.
Более того, когда речь идет не о церквях, а о любых других постройках, никому не приходит в голову выдвигать тот же тезис: никто не считает, что больниц стало меньше из-за того, что строится слишком много кинотеатров, или парков, или торговых центров. Пагубное влияние на больницы и школы (а также на зеленые насаждения и другие дорогие нашему сердцу вещи) приписывается почему-то исключительно церквям.
Как будто любые проблемы — как в медицине, так и в других областях общественной жизни — чудесным образом разрешатся, если прекратить строительство церквей.
Есть ли в подобного рода нападках логика? Ее нет и не предполагается. Это просто манипулятивный прием, который устанавливает эмоциональную, а не логическую связь между предметом нападок и чем-то плохим. Его можно использовать против кого угодно.
Церковь кормит голодных, заботится об инвалидах, оказывает помощь женщинам в трудной ситуации, помогает алкоголикам и наркоманам избавиться от их пороков, а освободившимся заключенным — вернуться к нормальной жизни. Некоторое представление об объемах этой работы можно получить, посетив сайт Отдела по благотворительности и социальному служению.
Но может быть, самое важное — это то исцеление душ, которое несет Церковь. Вы вряд ли найдете свидетельства того, как человек оставил преступный мир, или бросил пить, или восстановил семью, обратившись в решительное безбожие. Есть много историй про то, как человек узнал, что так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин 3:16) и это глубоко переменило его жизнь — к лучшему для него и для общества в целом. Но вы едва ли наткнетесь на свидетельство, как человек, запутавшийся в своих глупостях и мелких злодействах, узнал, что «во вселенной нет ни добра, ни зла, ни цели, ни замысла — ничего, кроме слепого и безжалостного безразличия» (Ричард Докинз, “Река, текущая из рая”) — и эта весть спасла и преобразила его жизнь.
И среди тех, кто несет служение учителей и врачей, немало церковных, верующих людей, которые именно в своих отношениях с Богом черпают мотивацию для служения людям.
Кому и зачем нужен этот миф:
Люди имеют разные мировоззрения, в том числе такие, для которых Церковь видится преградой на пути к тому или иному варианту светлого будущего. Кто-то увлечен политикой и считает, что Церковь связана с противной ему стороной. Кому-то причиняет боль сама христианская вера с ее свидетельством «о грехе, о правде и о суде». У людей могут быть разные причины для враждебности к Церкви и желания как-то опорочить ее. И как правило, нападки принимают форму не содержательной критики христианского возвещения или жизни Церкви, а подобного рода манипуляций, рассчитанных на то, что вы проглотите их без лишних вопросов.
Но, как бы вы ни относились к Церкви, лучше все же не давать собой манипулировать.
|Другие публикации из серии “Миф и его разоблачение” с Сергеем Худиевым читайте здесь.
Тверской священник рассказал, почему Церковь строит храмы, а не больницы
Если есть крепкая община, она сама может и детский сад, и больницу построить
Отец Сергий пролил свет на вопросы, давно терзающие общественность. Фото: Личная страница героя публикации
Недавно на Спасо-Преображенский собор в Твери были установлены купола. Это важная веха не только для православного сообщества столицы Верхневолжья. Собор стал новой визуальной доминантой центра города. Купола видны с обоих берегов Волги. Сейчас уже кажется, что иначе и не могло быть. А ведь поначалу затея со строительством встретила лавину критики. Дескать, неуместно или закроет вид на Императорский дворец, лучше бы построили детский сад и так далее. “МК в Твери” пообщался о расхожих мифах и стереотипах на тему строительства церковных объектов с руководителем отдела по взаимодействиям Церкви с обществом и СМИ Тверской епархии протоиереем Сергием Дмитриевым.
– Отец Сергий, многие думают, что храмы строят на бюджетные средства, то есть за счёт налогоплательщиков. Так ли это?
– В разных странах – по-разному. В некоторых европейских странах есть религиозный налог. То есть, там человек может выбрать, куда пойдут его деньги. Например, определённой конфессии: католикам, православным, протестантам, или же деньги пойдут на какие-то социальные программы. В этом случае можно сказать, что государство даёт деньги на строительство церквей. Также есть страны, в которых Церковь, скажем так, государственная, как, например, в Греции. Там священники получают зарплату. Там тоже выделяются средства на строительство и реставрацию храмов.
У нас в стране немного другая система. Новые церкви и храмы не строят на бюджетные средства. Но в России, к сожалению, немало старых храмов, которые находятся в плохом состоянии, многие из них – памятники архитектуры. Памятники бывают разного уровня: федерального, регионального и местного. Вот на памятники федерального уровня государство выделяет деньги. Средства идут через министерство культуры. Список этих памятников и сметы по ремонту проверяются контрольными структурами. Например, храм Христорождественского монастыря в Твери, являющийся памятником. На его реставрацию, выделялись средства, причем не в полном объеме. Поэтому можно сказать, что в какой-то мере, сам монастырь, как памятник архитектуры, восстанавливают за счёт бюджетных средств. Но эти средства идут не на церковь, а на памятник. Раньше в нём, кстати, был спортивный зал.
Храмы или поликлиника
– А как быть со вновь построенными храмами?
– Что касается вновь построенных храмов, там бюджетных средств нет. Новые церкви строятся на средства общины и за счёт спонсорской помощи. Каждый человек, состоящий в общине, вполне может поинтересоваться, куда идут деньги. Я лично, когда был настоятелем прихода блаженной Ксении Петербургской, организовывал строительство двух храмов – Ксении Петербургской в микрорайоне “Юность” и преподобного Серафима Саровского на Соминке в Твери. У нас тогда не было крупных спонсоров. Все средства собирала община. Люди видели своими глазами, на что идут пожертвования.
– Может всё-таки детский сад или поликлинику лучше построить?
– Хороший вопрос. Главная миссия церкви – вести людей к Богу, к спасению души. Но также есть и “земная” миссия – это милосердие, помощь людям, забота о слабых, малоимущих, детях. Если есть храм, вокруг которого собралась крепкая многочисленная община, то в конце-концов люди из этой общины построят и детский сад для своих детей. В какой форме будет решение этого вопроса, сказать трудно. Может быть, это будет семейный детский сад дома у кого-то из прихожан, может быть – постройка отдельного здания. Но, чтобы это стало возможным, нужен центр притяжения. Этим центром и является храм. При монастырях, особенно при женских, есть приюты. Например, у нас в Оршином монастыре. Такие социальные структуры: детские сады, школы, приюты, они уже есть. И община может их развивать, особенно, если в эту общину входят крепкие полноценные семьи.
Вид из Заволжья. Фото: Тверь вокруг и рядом
– В провинции полно разрушающихся церквей, зачем ещё и новоделы?
– Дело в том, что многие храмы были построены достаточно давно, ещё когда вокруг этих мест кипела жизнь. Строили их богатые купцы или дворяне, да и Церковь строила. Поэтому, в глубинке сейчас очень много старых, опустевших храмов. Но, повторю, первоочередная миссия Церкви – это спасение человека. Не видно особого смысла вести дорогостоящие работы по восстановлению церквей в брошенном селе, где почти не осталось людей. Хотя бывает, что туда присылают священника, который селится там с семьёй и старается собрать общину. Сейчас более актуален вопрос консервации этих разрушающихся зданий, сохранения их для будущих поколений в надежде, что в эти сёла вновь придут люди, будут там жить, активно работать и возрождать в том числе и духовную жизнь. Поэтому сейчас в Тверской области создан специальный фонд “Возрождение поруганных святынь” для восстановления старых храмов. Что касается новых, то церковь старается расположить их именно там, где они они окажутся востребованы, где проживает много людей. Вот, к примеру, микрорайон “Южный”. По населению – как два Торжка. Конечно, там целесообразно построить храм. Да, бывают и полупустые церкви, было бы глупо отрицать, что везде наполняемость стопроцентная. Но тут, знаете, как в поговорке “Каков поп, таков и приход” – личность священника тоже сильно влияет на ситуацию.
– Тогда надо строить храмы в спальных районах, а не в центре города.
– Что касается храмов,в центре города – это особая тема. Например, храм Михаила Тверского на острове Памяти, что рядом с обелиском Победы. Там долго решали, что строить, были разные проекты. Но в итоге решили строить именно храм. Сейчас уже ни у кого нет сомнений, что решение это очень удачное, потому что храм вписался в ландшафт – со всех сторон на него открывается отличный вид. Если в начале у общественности были разногласия, то теперь остров Памяти однозначно ассоциируется с этим зданием. Это касается и Спасо-Преображенского собора, причем это не новострой, а именно восстановление. Можно сказать, восстановление исторической справедливости, ведь собор был взорван в 1935 году. В 1997 году Тверской союз православных мирян вместе с Тверским отделением общества охраны памятников установил два поклонных креста. Один на месте престола Спасо-Преображенского собора, второй – у вокзала, на месте церкви Александра Невского – кованый, очень красивый крест. По нашему мнению строительство храмов в этих исконных местах несёт большую символическую нагрузку. Да и чисто визуально ведь очень красиво получилось. Какой сейчас открывается вид, когда едешь по проспекту Чайковского в сторону вокзала? А когда съезжаешь со старого моста? Это очень сильная доминанта. Соборы весьма удачно вписаны в городскую среду, если речь идёт о визуальной составляющей.
Перспектива проспекта Чайковского теперь венчается храмом Александра Невского. Раньше вид открывался на башню железнодорожного вокзала, которую многие сравнивали с мордорской башней из “Властелина колец”. Фото: yandex.ru
Вместо послесловия
Лучший судья – это время. Все храмы когда-то были новостроями. Да не только храмы, излюбленный императорский дворец когда-то был новостроем, возведённым в центре древнего тверского кремля.
Это уже реальность, в которой мы уже находимся. Относиться к ней можно по-разному. Можно критиковать или восхищаться, но со временем привыкаешь, и вчерашний ажиотаж сменяется привычным спокойным чувством узнавания своего, родного тверского ландшафта.
Почему Церковь строит храмы, а не больницы
Недавно на Спасо-Преображенский собор в Твери были установлены купола. Это важная веха не только для православного сообщества столицы Верхневолжья. Собор стал новой визуальной доминантой центра города. Купола видны с обоих берегов Волги. Сейчас уже кажется, что иначе и не могло быть. А ведь поначалу затея со строительством встретила лавину критики. Дескать, неуместно или закроет вид на Императорский дворец, лучше бы построили детский сад и так далее. «МК в Твери» пообщался о расхожих мифах и стереотипах на тему строительства церковных объектов с руководителем Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Тверской епархии протоиереем Сергием Дмитриевым.
— Отец Сергий, многие думают, что храмы строят на бюджетные средства, то есть за счёт налогоплательщиков. Так ли это?
— В разных странах — по-разному. В некоторых европейских странах есть религиозный налог. То есть, там человек может выбрать, куда пойдут его деньги. Например, определённой конфессии: католикам, православным, протестантам, или же деньги пойдут на какие-то социальные программы. В этом случае можно сказать, что государство даёт деньги на строительство церквей. Также есть страны, в которых Церковь, скажем так, государственная, как, например, в Греции. Там священники получают зарплату. Там тоже выделяются средства на строительство и реставрацию храмов.
У нас в стране немного другая система. Новые церкви и храмы не строят на бюджетные средства. Но в России, к сожалению, немало старых храмов, которые находятся в плохом состоянии, многие из них — памятники архитектуры. Памятники бывают разного уровня: федерального, регионального и местного. Вот на памятники федерального уровня государство выделяет деньги. Средства идут через министерство культуры. Список этих памятников и сметы по ремонту проверяются контрольными структурами. Например, храм Христорождественского монастыря в Твери, являющийся памятником. На его реставрацию, выделялись средства, причем не в полном объеме. Поэтому можно сказать, что в какой-то мере, сам монастырь, как памятник архитектуры, восстанавливают за счёт бюджетных средств. Но эти средства идут не на церковь, а на памятник. Раньше в нём, кстати, был спортивный зал.
Храмы или поликлиника
— А как быть со вновь построенными храмами?
— Что касается вновь построенных храмов, там бюджетных средств нет. Новые церкви строятся на средства общины и за счёт спонсорской помощи. Каждый человек, состоящий в общине, вполне может поинтересоваться, куда идут деньги. Я лично, когда был настоятелем прихода блаженной Ксении Петербургской, организовывал строительство двух храмов — Ксении Петербургской в микрорайоне «Юность» и преподобного Серафима Саровского на Соминке в Твери. У нас тогда не было крупных спонсоров. Все средства собирала община. Люди видели своими глазами, на что идут пожертвования.
— Может всё-таки детский сад или поликлинику лучше построить?
— Хороший вопрос. Главная миссия Церкви — вести людей к Богу, к спасению души. Но также есть и «земная» миссия — это милосердие, помощь людям, забота о слабых, малоимущих, детях. Если есть храм, вокруг которого собралась крепкая многочисленная община, то в конце-концов люди из этой общины построят и детский сад для своих детей. В какой форме будет решение этого вопроса, сказать трудно. Может быть, это будет семейный детский сад дома у кого-то из прихожан, может быть — постройка отдельного здания. Но, чтобы это стало возможным, нужен центр притяжения. Этим центром и является храм. При монастырях, особенно при женских, есть приюты. Например, у нас в Оршином монастыре. Такие социальные структуры: детские сады, школы, приюты, они уже есть. И община может их развивать, особенно, если в эту общину входят крепкие полноценные семьи.
— В провинции полно разрушающихся церквей, зачем ещё и новоделы?
— Дело в том, что многие храмы были построены достаточно давно, ещё когда вокруг этих мест кипела жизнь. Строили их богатые купцы или дворяне, да и Церковь строила. Поэтому, в глубинке сейчас очень много старых, опустевших храмов. Но, повторю, первоочередная миссия Церкви — это спасение человека. Не видно особого смысла вести дорогостоящие работы по восстановлению церквей в брошенном селе, где почти не осталось людей. Хотя бывает, что туда присылают священника, который селится там с семьёй и старается собрать общину. Сейчас более актуален вопрос консервации этих разрушающихся зданий, сохранения их для будущих поколений в надежде, что в эти сёла вновь придут люди, будут там жить, активно работать и возрождать в том числе и духовную жизнь. Поэтому сейчас в Тверской области создан специальный фонд «Возрождение поруганных святынь» для восстановления старых храмов. Что касается новых, то церковь старается расположить их именно там, где они они окажутся востребованы, где проживает много людей. Вот, к примеру, микрорайон «Южный». По населению — как два Торжка. Конечно, там целесообразно построить храм. Да, бывают и полупустые церкви, было бы глупо отрицать, что везде наполняемость стопроцентная. Но тут, знаете, как в поговорке «Каков поп, таков и приход» — личность священника тоже сильно влияет на ситуацию.
— Тогда надо строить храмы в спальных районах, а не в центре города.
— Что касается храмов, в центре города — это особая тема. Например, храм блг. князя Михаила Тверского на острове Памяти, что рядом с обелиском Победы. Там долго решали, что строить, были разные проекты. Но в итоге решили строить именно храм. Сейчас уже ни у кого нет сомнений, что решение это очень удачное, потому что храм вписался в ландшафт — со всех сторон на него открывается отличный вид. Если в начале у общественности были разногласия, то теперь остров Памяти однозначно ассоциируется с этим зданием. Это касается и Спасо-Преображенского собора, причем это не новострой, а именно восстановление. Можно сказать, восстановление исторической справедливости, ведь собор был взорван в 1935 году. В 1997 году Тверской союз православных мирян вместе с Тверским отделением общества охраны памятников установил два поклонных креста. Один на месте престола Спасо-Преображенского собора, второй — у вокзала, на месте церкви блг. князя Александра Невского — кованый, очень красивый крест. По нашему мнению, строительство храмов в этих исконных местах несёт большую символическую нагрузку. Да и чисто визуально ведь очень красиво получилось. Какой сейчас открывается вид, когда едешь по проспекту Чайковского в сторону вокзала? А когда съезжаешь со старого моста? Это очень сильная доминанта. Соборы весьма удачно вписаны в городскую среду, если речь идёт о визуальной составляющей.
Перспектива проспекта Чайковского теперь венчается храмом блг. князя Александра Невского. Раньше вид открывался на башню железнодорожного вокзала, которую многие сравнивали с мордорской башней из «Властелина колец».
Вместо послесловия
Лучший судья — это время. Все храмы когда-то были новостроями. Да не только храмы, излюбленный императорский дворец когда-то был новостроем, возведённым в центре древнего тверского кремля.
Это уже реальность, в которой мы уже находимся. Относиться к ней можно по-разному. Можно критиковать или восхищаться, но со временем привыкаешь, и вчерашний ажиотаж сменяется привычным спокойным чувством узнавания своего, родного тверского ландшафта.
Антрополог Жанна Кормина — о том, зачем РПЦ новые и старые храмы Почему православные верующие — это меньшинство, и станет ли их больше с передачей Исаакиевского собора РПЦ
С передачей Исаакиевского собора в Петербурге в ведение РПЦ процесс экспансии Церкви — зачастую конфликтный, но в целом неумолимо поступательный — как будто вышел на новый уровень. Исаакий — один из главных символов города, и смена резидента собора — со светского на религиозного — тоже символична: событие сообщает нечто важное о нашем времени. Но что именно? И почему РПЦ возвращает объекты точечно, зачастую не обращая внимания на руинированные храмы в деревнях? Увеличивается ли численность паствы с каждым новым построенным или возвращенным храмом? Наконец, как относится само общество к расширению владений Русской православной церкви? Об этом мы поговорили с экспертом по антропологии религии Жанной Корминой, профессором департамента социологии НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге.
виктор юльев
Про православное меньшинство
— Сколько в России православных верующих? И кого конкретно сегодня можно считать верующим?
— Попыток посчитать православных верующих было много. Вопрос, как считать, остается (и, полагаю, останется) нерешенным. Можно выделить оптимистический и пессимистический подходы. Первый — когда респондента спрашивают: «Считаете ли вы себя православным?» Такой подход основан на принципе самоидентификации — опрос дает в зависимости от региона от 60 до 85 % православных верующих.
Если относиться к православию как к практике, логичнее спросить: «А что вы делаете как верующий человек?» В США, проводя подобные исследования, обычно спрашивают: «Были ли вы в церкви в последнее воскресенье?» У нас же спрашивают: «Ходите ли вы в церковь хотя бы раз в месяц?» И получают довольно скромные цифры: говорят об 1−5 % населения в целом по стране.
Но страна очень разная. Согласно некоторым данным самый православный город — Липецк, за ним следует Курск. Там невысокий уровень жизни, более-менее моноэтничное население и небольшой выбор того, чем можно заняться в свободное время — православие, помимо идентичности, обеспечивает досуг.
Для многих исследователей и для части священников самый верный способ посчитать количество православных верующих в том или ином городе или регионе — выяснить, сколько людей и с какой частотой ходят на причастие. И точной информацией обладает, я полагаю, Русская православная церковь: они ведут учет. Но никогда не делают эти данные достоянием общественности.
В Церкви все очень сложно. Там есть свои лагеря, своя фронда, свой мейнстрим, свои консерваторы и либералы. Радикалов приходится терпеть, потому что иначе будут схизмы
— Слишком маленькая цифра?
— Конечно. С православием получается интересная история. Церковные люди, выбирающие такой образ жизни, представляют то, что социологи назвали бы субкультурой. У них есть свой стиль одежды, свои брачные и в целом биографические стратегии, есть социолект (язык) и другие специфические практики. При этом они себя и ощущают как ущемляемое меньшинство. Потому что, хотя многие говорят, что поддерживают православие, жить по сложным и строгим правилам мало кто готов. И к тем, кто это делает, относятся как к людям странным. Поэтому и получается, что настоящих православных мало. Например, тех, кто собирался соблюдать хотя бы последнюю неделю Великого поста (не есть мяса, не вступать в сексуальные отношения, не курить, не пить алкоголь и так далее), в 2016 году было 5 % населения. Это не означает, что все 5 % соблюдали пост, поскольку опрос проводился перед его началом, и спрашивали о намерениях, а не об опыте.
— В чем выражается то, что православные ощущают себя меньшинством?
— Они чувствуют себя не до конца понятыми. Не до конца полюбленными. Не до конца принятыми. Они-то уверены, что именно они сохраняют дух нации, саму ее суть, и вправе рассчитывать на благодарность или хотя бы уважение со стороны нецерковных соотечественников. И это горькое чувство иногда выливается в довольно резкие, даже агрессивные высказывания, как бывает с любым меньшинством, которое чувствует себя стигматизированным. Мол, мы за вас молимся, а вы…
Стигма в том, что они не соответствуют общепринятой норме жизни. Приведу пример с молодой московской семьей. Они прихожане православного храма. Работает только мужчина, женщина рожает детей. Они не предохраняются, сейчас детей двое, и жена ждет еще двойню. Семья берет кредит. На первый взнос им дают деньги прихожане того же храма. Но и этот взнос нужно отдавать. Семья испытывает острую нехватку денег. Но это их выбор, и они понимают, что ведут правильную жизнь, соблюдая аутентичные, исконные нормы — нормы, не соответствующие распространенным представлениям о нормальном. Такой выбор делает их в глазах многих чуть ли не сектантами.
— Если Липецк и Курск — самые православные города России, то что можно сказать о Петербурге и Москве?
— В Москве степень лояльности к православию очень велика. Но это другой регистр лояльности. Для липчан православие — это повседневная жизнь: они действительно пойдут в церковь, а детей отдадут в воскресные школы. Лояльность же столичных жителей — на уровне официальной идеологии (хотя и в Москве, конечно, много людей, которые посещают храмы).
В Петербурге по-другому. У него совсем иная история. Город строили как окно в Европу. На Невском проспекте, в парадном центре, расположены католический храм, армянская церковь, лютеранская шведская на Малой Конюшенной и, конечно, православная тоже. Здесь было многоэтничное население, и религиозное разнообразие закрепилось в самом городском ландшафте. Петербург в этом смысле отличается от Москвы, где это все есть, но не так густо.
Про женскую религию
— На ваш взгляд, история с экспансией РПЦ (и Исаакий как ее венец) интересна всему обществу? Многим? Каким-то маргинальным группам (активисты, интеллигенты)? Кому и почему?
— Это определенно интересно церковным людям. Им приятно верить, что их дело продвигается. Они верят, что Россия придет в храмы, заполнит их и спасется. С другой стороны, есть секуляристы-антиклерикалы, которые, видя религию в публичном пространстве, начинают возмущенно кипеть (например, Александр Невзоров).
И есть третья сторона — горожане. С обычными горожанами история неоднозначная. В принципе, они не против церквей. Но хотят, чтобы у церкви было свое место. Если церковь построят где-нибудь в бедном районе, на окраинном пустыре — это нормально. Но если церковь вторгается в рекреационное пространство (как в парке Малиновка), горожанину это ужасно не нравится. Кроме того, в обыденном воображении церкви отводится определенное место: там, где кладбище, больница, богадельня. Никто не хочет кладбище там, где он гуляет с ребенком.
Сейчас происходят интересные дебаты в Екатеринбурге, где хотят построить храм Святой Екатерины на воде. Речь о знаковом для города пространстве — «Плотинке». Это видовое место отдыха. Многие горожане не хотят, чтобы оно менялось. А авторы проекта собираются сделать остров и построить храм. Чему в городе активно сопротивляются.
Также горожанам зачастую не нравится храм под боком, потому что это такая чужеродная капсула в их среде обитания. Храм не работает как инклюзивный механизм, как часть гражданского общества (хотя многие церкви хотели бы этого). Я много раз наблюдала картину: муж привел жену на службу, стоит с ее дамской сумочкой за оградой храма. Что-то его останавливает от входа в храм. Не бесы же… Просто ему это неинтересно. Он уверен, что посещением церкви должны заниматься женщины определенного возраста. «А мне там нечего делать». Такое мнение распространено, женщин среди прихожан большинство. Не знаю статистику, могу сказать о собственных наблюдениях: когда я прихожу на службу, вижу, что женщин от 70 до 90 %. Сегодня православие — женская религия и женская ответственность.
— То, что паства в основном женская, а священники — мужчины, на что-то влияет?
— Гендерный фактор подчеркивает иерархичность внутри Церкви. В любой религии есть два типа легитимации власти. Один институциональный: «Я священник, я рукоположен, у меня есть право — меня все слушают». А другой тип — индивидуально-харизматический: «Я пророк. Я знаю будущее». Второй тип тоже, как правило, мужской. А женщина в этой модели готова подчиняться.
— Я правильно понимаю, что в конфликтных историях — когда в парке строят церковь, и местные жители выступают против, или когда Исаакиевский собор передают РПЦ — нет возможности консенсуса или хотя бы диалога, если есть только две спорящие стороны? Чтобы урегулировать конфликт, нужна третья сила, например городская власть.
— Опыт показывает, что две стороны действительно не могут договориться. У них совершенно разные интересы, и нет общего дела (например, вместе посадить парк). Кроме того, в случаях вторжений Церкви в общественные пространства, которые люди считают своими, она приходит не как переговорщик, а как рука власти. Горожанам говорят: «Все решено». Отторжение происходит еще и потому, что Церковь ведет себя как завоеватель.
Но не всегда. Я знаю случай в том же Екатеринбурге, когда священник вместе с общиной начал восстанавливать храм из руин в отдаленном заводском районе города. Они работают как муравьи — почти бесплатно, ищут спонсоров, строят. И город не будет против: это же заброшенная окраина. А в других случаях происходит не так. Например, на Моховой есть очень красивая церковь Симеона и Анны. Ее вернули верующим, рядом расчистили площадку. Но там не могут гулять дети. Если бы пустили детей, возможно это привлекло бы новых прихожан. Как мы видим, современный обыватель ждет от Церкви и верующих идеализма и героизма, а не прагматизма.
Пытаясь открыть новый храм, Церковь занимается символическим освоением пространства. Эта земля становится православной — здесь что-то вроде миссионерской деятельности
Про расслоение среди священников
— Насколько единообразно сообщество священнослужителей? И кто идет в священнослужители?
— Есть несколько поколений священников. Первое — те, кто постарше, они и в советское время были священниками. Это поколение нынешнего патриарха — около 70 лет и чуть младше.
Есть поколение тех, кто пришел в церковь в романтический период — время начала подготовки к тысячелетию Крещения Руси (1988 год. — Прим. ред.), перестройка и позже. Особенно много таких людей пришло в начале 90-х в поисках своего места в мире, где все распалось. Среди них было много молодых мужчин, которые толком не получили церковного образования, и у них не было возможности карьерного роста. На таких священниках, которым сейчас около 50 лет, во многом держится провинциальная православная жизнь. Я знаю случай, когда священник, попав в заброшенную деревню в Псковской области, где одни бабушки, про которых все забыли, оказался единственным социальным работником (хотя он так себя не называет). Используя свои связи, он привозит в эту провинцию деньги из Петербурга, восстанавливает храм, строит православную школу. И вокруг него из хаоса и ужаса, где никто никому не нужен, образуется какой-то порядок. У него нет больших карьерных перспектив, но он делает свое дело, что вызывает огромное уважение.
Есть современные молодые священники — те, кому сейчас около 30 лет. Часто это дети священнослужителей: происходит воспроизводство сословия. У Церкви как института главная надежда на таких людей.
В Церкви все очень сложно. Там есть свои лагеря, своя фронда, свой мейнстрим, свои консерваторы и либералы. Радикалов приходится терпеть, потому что иначе будут схизмы (раскол в Церкви. — Прим. ред.): если десятерых священников запретить в служении, они объединятся и создадут свою церковь. Внутри церкви есть свои интеллектуалы, которых мы зачастую просто не видим: они спокойно занимаются своей работой (переводами, иконописью и так далее). Таким был Павел Адельгейм — псковский священник, который никогда не занимал никаких постов (Павел Адельгейм был убит в 2013 году, прославлен в лике святых малочисленной неканонической Апостольской православной церковью. — Прим. ред.) и был нелюбим церковным начальством.
Или еще один пример: я знаю прекрасного человека, который совершил очень тяжкий (для священника) грех. Как вы знаете, у священников принято единобрачие. А он разлюбил свою жену и полюбил другую женщину. Его, естественно, запретили в служении, но он занимается активной социальной работой — строит приюты для бездомных. Внутри Церкви много разной динамики, которую мы не видим.
Церковь — система с очень жесткой иерархией. Само церковное учение предполагает обязательность подчинения старшему по званию. У Церкви есть и вполне земные способы влияния на священников. Если ты не лоялен своему епископу, получишь бедный приход. Среди священников очень много людей, которые едва сводят концы с концами (хотя, конечно, встречаются такие, которые ездят на мерседесах). Там существенное социальное расслоение.
Новое в блогах
Сообщество «Клуб интеллектуалов»
Зачем и для кого строят храмы?
Сокращённая публикации “Нашей версии”
Пока в Екатеринбурге протестовали против появления храма на месте сквера, патриарх Кирилл отчитался об ударных темпах строительства церквей. По его словам, ежедневно в России открывается три новых храма. Насколько этот размах соответствует нуждам населения, разбиралась «Наша Версия». Как отметил предстоятель за 10 лет было построено около 10 тыс. церквей – таким образом общее количество православных храмов в России достигло 30 тысяч.
В Институте социологии РАН говорят, что к православным себя причисляют 80% населения России. …. Социологи фиксируют бурный рост числа верующих, начиная с 1991 года.
Сколько же людей на самом деле являются религиозными? на пасхальную службу в этом году, по данным МВД, пришли 4,3 млн человек. А вот данные сайта «Православие и мир»: в январе 2018 года в стране проводилось 11 тыс. рождественских богослужений, которые посетили около 2,5 млн россиян. Рождество, а особенно Пасха, являются главными праздниками для христиан. Пропуск служб в эти дни возможен только по очень уважительной причине. Потому 80% православных от Института социологии РАН по факту превращаются в фикцию.
О том, какое количество россиян регулярно ходит в церковь, не знают даже в РПЦ. Единственное место, где фиксируются персональные данные конкретных верующих церкви, – списки приходского совета, которые подаются в региональное подразделение Министерства юстиции России для регистрации прихода (общины). Но священники и работники храма обычно заявляют властям узкий круг соучредителей прихода, а не фиксируют в документах имена всей активной части общины. Руководитель центра «Православная энциклопедия» Сергей Кравец утверждал, что 4% населения России «живут церковной жизнью».
Число постоянных прихожан РПЦ в России невелико – от 0,5 до максимум 2% населения. Они входят в более обширную группу тех, кто заходит в храмы от случая к случаю – таких до 8%. В церкви их называют «захожанами» и не очень жалуют «Левада-центр оговаривает, что «60% православных не относят себя к религиозным людям» а около 30% из числа тех, кто называет себя православными верующими, вообще полагают, что Бога нет!
Количество россиян, посещающих рождественские богослужения, остаётся стабильным – 2,5 млн человек. Число же храмов при этом стремительно растёт.
Нужны ли нам пустующие храмы, чья безжизненность порочит саму идею православия? Может быть, лучше пусть будет меньше церквей, но таких, которые действительно явятся местами притяжения для верующих, а не будут стоять пустыми? Ещё хуже, когда строительство храмов становится предметом для распрей в обществе, как в Екатеринбурге. Или для распила денег. В России есть тысячи храмов, которые нуждаются в реставрации, но РПЦ ими не занимается, а предпочитает строить новые или воевать за передачу ей Исаакиевского собора и другой недвижимости.
При этом не ясна история с финансированием строительства храмов. Нам рассказывают, что они строятся на пожертвования прихожан. Но верится в это с трудом, учитывая, что в основной массе прихожане не отличаются состоятельностью. ( 85% бабушек). Конечно, есть «православные олигархи» типа братьев Ананьевых или Константина Малофеева. Хотя и не столь воцерковленные бизнесмены жертвуют на строительство церквей. Правда, порой в обмен на какие-либо преференции для бизнеса от региональных властей. Тем не менее храм мало построить – его ещё надо содержать. Сможет ли приход справиться с этим своими силами?
Зачем же РПЦ строит столько храмов?
Во-первых, храмы ведут хозяйственную деятельность, освобождённую от налогов. Взять, например, продажу свечей. Себестоимость трёхграммовой свечи составляет примерно 20–40 копеек. В храмах их продают по 20–40 рублей. То есть маржа оказывается огромная. Церковные свечи изготавливаются на принадлежащем РПЦ заводе «Софрино», и духовенство обязывают закупаться именно там. Помимо свечей на заводе изготавливают иконы, храмовую мебель, церковную одежду, киоты, ювелирные изделия, печатную продукцию и многое другое.
Во-вторых, приходы обязаны сдавать так называемый епархиальный взнос, который идёт на содержание правящего архиерея и управленческого аппарата епархии. В свою очередь, из этих взносов формируются отчисления «наверх». Таким образом, больше храмов – больше взносов. Хотя ещё старая пословица гласит, что Бог не в брёвнах, а в рёбрах.