Почему православные строят много храмов, а не больниц?

Почему и зачем у православных много храмов?

Для чего нужна Цер­ковь чело­веку?

про­то­и­е­рей Алек­сандр Глебов

Сего­дня на вопрос: «Явля­е­тесь ли вы веру­ю­щими чело­ве­ком?», боль­шин­ство людей отве­чает: «Бог у меня в душе и посред­ники мне не нужны». Как Вы про­ком­мен­ти­ру­ете то, что Цер­ковь, в мас­со­вом созна­нии, изы­ма­ется из веры в Бога?

Вопрос очень акту­аль­ный. В первую оче­редь подоб­ный вопрос про­ис­те­кает из непо­ни­ма­ния мно­гими людьми функ­ции Церкви, ее назна­че­ния. Сего­дня вопрос о Церкви – это, в первую оче­редь, вопрос о цер­ков­ной куль­туре, о цер­ков­ных празд­ни­ках, о святых. Люди более про­све­щен­ные могут пораз­мыш­лять о хри­сти­ан­ской фило­со­фии и исто­рии. Но крайне редко вопрос о Церкви каса­ется сущ­но­сти самой Церкви. Несмотря на коли­че­ство храмов и коли­че­ство людей, отно­ся­щих себя, хотя бы по факту своего кре­ще­ния, к пра­во­слав­ной вере, вопрос о том, что такое Цер­ковь и, соб­ственно, для чего она нужна, для многих сего­дня оста­ется откры­тым. Непра­виль­ное пони­ма­ние Церкви часто при­во­дит к ее кри­тике. Пред­став­ле­ние людей о Церкви не тож­де­ственны тому, чем Цер­ковь явля­ется на самом деле. Поэтому, прежде чем отве­тить на Ваш вопрос, надо ска­зать несколько слов об онто­ло­ги­че­ской при­роде Церкви и о ее назна­че­нии. Гос­подь осно­вал Цер­ковь с одной един­ствен­ной целью – про­дол­жать то дело, ради кото­рого Бог пришел в этот мир, стал чело­ве­ком, постра­дал, умер и вос­крес: дело спа­се­ния людей! Ведь Бого­че­ло­века Иисуса Христа мы так и назы­ваем – Спа­си­тель. Бого­слов­ский термин «спа­се­ние» очень отли­ча­ется от того, что мы назы­ваем спа­се­нием в нашей повсе­днев­ной жизни. Когда мы упо­треб­ляем слово «спа­се­ние», то имеем в виду избав­ле­ние чело­века от какой-то опас­но­сти. Напри­мер, врачи спасли боль­ного, то есть сохра­нили ему жизнь, выле­чили его и так далее. Это всем понятно, а вот Свя­щен­ное Писа­ние и вслед за ним хри­сти­ан­ское бого­сло­вие гово­рит о спа­се­нии в ином ключе.

Спа­се­ние – это даро­ва­ние Богом чело­веку вечной жизни. Это спа­се­ние его от огра­ни­чен­но­сти, болез­нен­но­сти и тления этого мира. Бог – творец жизни, а не смерти. Смерть вошла в чело­ве­че­скую жизнь в резуль­тате непра­вильно выбран­ного чело­ве­ком пути. Этот непра­виль­ный путь, по кото­рому, в силу данной от Бога сво­боды, пошел чело­век – он привел его к отпа­де­нию от Бога, а значит, к отпа­де­нию от жизни, потому что Бог есть жизнь и Бог есть источ­ник жизни. Все что живет, живет не авто­номно, а в силу своей при­част­но­сти к Богу. Если нару­шена эта связь, значит, пре­кра­ща­ется жизнь. Этот ложный путь, кото­рый привел чело­века к отпа­де­нию от Бога и от жизни, кото­рый при­внес в чело­ве­че­скую жизнь смерть как пре­кра­ще­ние жизни, назы­ва­ется словом «грех». Кстати, по-гре­че­ски само слово грех бук­вально озна­чает «непо­па­да­ние в цель, ошибка, промах». Для того чтобы спасти чело­века от этого состо­я­ния смерт­но­сти, Бог сам ста­но­вится Чело­ве­ком. Он, не пере­ста­вая быть Богом, при­ни­мает на себя пол­ноту чело­ве­че­ской при­роды и, как каждый чело­век, Он уми­рает, пере­сту­пает эту черту смерти, за кото­рой, уже как Бог, совер­шает новый акт тво­ре­ния. Творит для людей новый мир – мир, кото­рый не иска­жен грехом, а значит, мир, в кото­ром нет места смерти, где цар­ствует жизнь. Это цар­ство жизни, то есть Цар­ство Божие, потому что Бог и есть жизнь. Гос­подь опре­де­лил этот мир, эту реаль­ность как цель чело­ве­че­ского бытия, цель чело­ве­че­ской жизни. Он ее опре­де­лил как наи­выс­шую цен­ность, к тому же, как цен­ность куда более зна­чи­мую, нежели сама наша чело­ве­че­ская жизнь. Нам это кажется стран­ным. Дей­стви­тельно, что может быть более ценным и более важным, нежели наша жизнь? А Гос­подь гово­рит: «Нет, есть». Есть сфера бытия, ради кото­рой в каких-то слу­чаях сле­дует отка­заться даже от этой жизни. Помните, Гос­подь гово­рит: «Кто хочет душу свою (то есть жизнь) спасти, тот поте­ряет ее, а кто поте­ряет жизнь свою ради Меня и Еван­ге­лия, тот ее обре­тет» или «Нет больше той любви, как если кто поло­жит жизнь за друзей своих», «Не бой­тесь тех, кто уби­вает тело, но не может убить душу» и так далее. Такие цитаты можно долго про­дол­жать. Гос­подь осно­вал Цер­ковь как сред­ство, как помощь чело­веку обре­сти вот это вечное спа­се­ние. Все осталь­ные функ­ции Церкви не явля­ются пер­во­оче­ред­ными. Такие функ­ции, как: соци­аль­ное слу­же­ние, при­зывы к нрав­ствен­ному совер­шен­ство­ва­нию, обра­зо­ва­ние. Все это может дуб­ли­ро­ваться свет­скими инсти­ту­тами, а вот функ­цию спа­се­ния людей Гос­подь деле­ги­ро­вал только своей Церкви и более никому. В Церкви Бог дает чело­веку то, что больше полу­чить нигде невоз­можно. В цер­ков­ных таин­ствах Гос­подь дает чело­веку Самого Себя: Свою Плоть и Свою Кровь. Он соеди­няет людей с Собой, при­об­щает их к Себе и про­во­дит их вра­тами смерти к веч­но­сти. Чело­век смер­тен. Сам по себе чело­век не может пре­одо­леть смерть. Смерть пре­одо­лел Хри­стос, Он вос­крес. И Он про­во­дит чело­века к веч­но­сти тогда, когда чело­век ста­но­вится Его при­част­ни­ком, когда он ста­но­вится клет­кой Его вос­крес­шего и про­слав­лен­ного Тела. При­ча­ще­ние про­ис­хо­дит не на улице и не дома, оно про­ис­хо­дит в церкви, и заблуж­да­ются те люди, кото­рые гово­рят, что у них какие-то свои, особые отно­ше­ния с Богом и больше им никто не нужен и Цер­ковь им не нужна. Они в этой своей само­на­де­ян­но­сти отвер­гают спа­се­ние, отвер­гают дар вечной жизни, кото­рый Гос­подь про­тя­ги­вает чело­веку в евха­ри­сти­че­ской чаше.

Вы ска­зали, что цель хри­сти­ан­ской жизни – спа­се­ние, кото­рое мы полу­чаем, только про­ходя через смерть. Смерть откры­вает дверь в жизнь вечную, полу­ча­ется, что хри­сти­а­нин в своей жизни должен стре­миться к смерти?

Гос­подь, а вслед за Ним, и Цер­ковь, при­зы­вают не к смерти, а к жизни. Вечное спа­се­ние чело­век насле­дует не тогда, когда он физи­че­ски уми­рает. Физи­че­ски уме­реть и обре­сти вечное спа­се­ние – это не одно и то же. За физи­че­ской смер­тью может после­до­вать и духов­ная смерть, а может и вечная жизнь. Чело­век рож­да­ется в веч­ность не тогда, когда он уми­рает, а тогда, когда он живет здесь, на земле. В Еван­ге­лии от Иоанна есть такой эпизод, когда Хри­стос бесе­дует с членом Синед­ри­она Нико­ди­мом и гово­рит ему, что «для вхож­де­ния в Цар­ствие Божие надо еще раз родиться». Нико­дим, недо­уме­вая, гово­рит: «Как это воз­можно, что чело­век, будучи уже старым, может опять ока­заться в утробе своей матери и потом заново родиться?» Он понял слова Христа бук­вально. Это «рож­де­ние свыше» или рож­де­ние от воды и Духа – то, что у нас сего­дня назы­ва­ется Таин­ством Кре­ще­ния, кото­рое опять-таки совер­ша­ется в Церкви. Это не повтор­ный акт физи­че­ского рож­де­ния и не рож­де­ние чело­ве­че­ской души, но в Таин­стве Кре­ще­ния чело­век полу­чает иное изме­ре­ние своей жизни. Он полу­чает в себя, живя здесь на земле, нача­ток веч­но­сти, нача­ток того мира, нача­ток Цар­ства Божия, кото­рое на про­тя­же­нии своей жизни он должен будет взра­щи­вать. Поэтому гово­рить о физи­че­ской смерти пра­виль­нее как о новом этапе чело­ве­че­ской жизни, а не как о рож­де­нии чело­века в веч­ность. Рож­да­ется чело­век в веч­ность или отвер­гает чело­век веч­ность здесь, на земле, а смерть уже явля­ется неким итогом его жиз­нен­ного выбора. Как писал апо­стол Павел: «Что посеет чело­век, то и пожнет: сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную».

В Таин­ствах Церкви чело­веку дается дар бла­го­дати. А в чем состоит вклад самого чело­века?

От чело­века в деле спа­се­ния тре­бу­ется одно – вера. Здесь сле­дует дать пояс­не­ния, потому что у нас само поня­тие веры пре­тер­пело некую инфля­цию. Веру­ю­щим себя назы­вает чело­век, кото­рый при­знает бытие Бога. Если мы поня­тие веры огра­ни­чим только такой харак­те­ри­сти­кой, тогда нам при­дется при­знать дья­вола самым веру­ю­щим суще­ством на свете, потому что он, в отли­чие от людей, нико­гда не сомне­вался в суще­ство­ва­нии Бога. Поня­тие хри­сти­ан­ской веры зна­чи­тельно глубже. Веру­ю­щий чело­век – это чело­век, без­гра­нично дове­ря­ю­щий Богу. Дове­ря­ю­щий тому, что все то, что Бог посы­лает в его жизни, направ­лено к его конеч­ному благу, направ­лено к его спа­се­нию. Именно этот аспект нашей веры под­вер­га­ется наи­боль­шим сомне­ниям, потому что Бог нам посы­лает не букеты роз. Бог своим после­до­ва­те­лям посы­лает крест и иногда этот крест очень тяже­лый. При­нять боль, стра­да­ния, испы­та­ния, как милость Божию, как Его любовь, как Его заботу, как нечто, веду­щее к чему-то боль­шему, – это невоз­можно. Это невоз­можно ни силой чело­ве­че­ского ума, ни чело­ве­че­ской логи­кой, ни нашими пред­став­ле­ни­ями о спра­вед­ли­во­сти или о состра­да­нии. Это воз­можно только верой, только без­гра­нич­ным дове­рием Богу, что Бог своим про­мыс­лом таким обра­зом ведет чело­века к веч­ному спа­се­нию. Вера – это и дар, вера – это испы­та­ние, вера – это борьба. Иногда люди, кото­рые заяв­ляют о своей вере, просто не пони­мают, о чем они гово­рят. В лучшем случае они имеют в виду, что, в отли­чие от ате­и­стов, они при­знают нали­чие в мире высшей силы, кото­рая назы­ва­ется Бог, но этим вся их вера исчер­пы­ва­ется.

Отец Алек­сандр, как Вы дума­ете, чего люди ждут от Церкви сего­дня?

Люди ждут от Церкви того же самого, чего от Христа ждали Его совре­мен­ники: помощи и чуда. Если вспом­нить еван­гель­скую исто­рию, то народ шел за Хри­стом тогда, когда Хри­стос каким-то обра­зом участ­во­вал в их жизни, помо­гал им. Напри­мер, совер­шил чудо умно­же­ния хлебов, накор­мил пять тысяч чело­век, и на сле­ду­ю­щий день эта толпа хочет про­воз­гла­сить Его царем. Вос­кре­сил Лазаря – на сле­ду­ю­щий день вос­тор­жен­ный народ встре­чает Его в Иеру­са­лиме как Мессию. Но когда Он стал гово­рить, что пришел в этот мир не для того чтобы решать какие-то их про­блемы, а чтобы дать им вечное спа­се­ние, и что царем Он не соби­ра­ется быть, потому что Цар­ство Его не от мира сего, – Он тут же стал никому неин­те­ре­сен и Его отпра­вили на Крест. То же самое про­ис­хо­дит в отно­ше­нии Церкви. Если чело­век чув­ствует какую-то помощь от Церкви, какую-то выгоду, тогда он согла­сен верить, ходить в храм, испол­нять какие-то цер­ков­ные пред­пи­са­ния. А если, кроме обе­ща­ния веч­ного спа­се­ния, ника­кой ощу­ти­мой помощи он не имеет, то он просто не видит в этом ника­кого смысла. За годы своего слу­же­ния я посто­янно обща­юсь с людьми, кото­рые при­хо­дят в храм и спра­ши­вают, что нужно сде­лать, чтобы решить какие-то свои про­блемы. Про­блемы, свя­зан­ные со здо­ро­вьем, с личной жизнью, с про­фес­си­о­наль­ной жизнью и многие другие. Они спра­ши­вают, кому надо молиться, кому ста­вить свечи, но ни разу я не встре­чал чело­века, кото­рый бы пришел в храм и спро­сил: «Что нужно сде­лать, чтобы обре­сти вечную жизнь?» Полу­ча­ется пара­докс: люди при­хо­дят в Цер­ковь и пыта­ются решить то, что Цер­ковь не решает, а тот един­ствен­ный вопрос, ради кото­рого надо при­хо­дить в Цер­ковь и ради кото­рого Гос­подь осно­вал Цер­ковь, вопрос веч­ного спа­се­ния – он так и оста­ется самым невос­тре­бо­ван­ным.

веду­щая: Марина Лоба­нова

Духовно-про­све­ти­тель­ский теле­про­ект «Слово»

Зачем обществу нужны церкви

Несмотря на то, что большая половина нашего общества крещена в православии, реально воцерковленными являются всего несколько процентов общей массы. Православие принимает внешний, формальный вид и часто сводится только лишь к необходимости освятить воду на Крещение и куличи на Пасху, да поставить свечки за здравие своих родных.

Конечно же, суть православной веры намного глубже. Если коротко, то православный человек – это тот, кото объединяется со Христом. Все свечки, богослужения, молебны, акафисты и прочие необходимые атрибуты церковной жизни, на самом деле, преследуют одну-единственную цель – познать Бога и быть с Ним постоянно, каждое мгновение своей жизни.

Какую роль в этом процессе познания Бога играет храм? Самую прямую. К примеру, возьмем поле, подготовленное к засеву пшеницей. Можно эту пшеницу не кидать в землю, а испечь из нее хлеб и раздать голодным? Можно не тратить деньги на технику, необходимую для работы в поле, а отдать их в больницы? Можно. Но разумно ли это? Конечно же, нет. Засевать поля нужно для получения результата в будущем.

Важно! Точно так же и храмы – через них мы прокладываем себе путь в Вечную жизнь. Посещая богослужения, причащаясь Святых Тела и Крови Христовой, мы закладываем себе тот же «урожай» в будущей жизни.

Как для того чтобы обеспечивать материальные нужды людей, нужна эффективная экономика, так же и для духовного развития человека и общества в целом необходимы храмы. Приведем пример со сферой образования – зачем нужны школы? Зачем тратить время на скучные уроки, когда можно играть? А зачем платить зарплату учителям, которые могут стать рабочими и производить физический продукт, который можно потрогать, использовать в материальной жизни?

Но ведь ни один нормальный человек не станет опровергать необходимости образования. И вот как в школе или ВУЗе человек определенным образом меняется, так же он и меняется, посещая храм. Есть сфера физической, материальной жизни – ее обеспечивает экономическая система государства и общества.

А есть не менее важная духовная составляющая того же общества – это прерогатива веры. От того, как люди относятся и к материальной жизни, и к духовной, будет зависеть качество общества, в котором нам приходится жить.

Вера — важная духовная составляющая общества

Церковная жизнь очень организовывает, подчиняет особому распорядку повседневную жизнь верующего христианина. Воскресные службы, праздничные, вечерние, длинные великопостные стояния – все эти богослужения притормаживают суету, вносят тихое умиротворение и спокойствие в сумасшедший современный мир. Когда человек начинает полноценно жить церковной жизнью, он меняется не только внутренне, но и внешне – становится более сдержан, спокоен, не суетится по пустякам.

Как правильно ставить

В Русской православной церкви для сохранения порядка и благочестия существуют определённые правила установки свечей. Подойдя к иконе, нужно совершить два поклона с крестным знамением, поцеловать образ, поставить святыню в свободную ячейку, помолиться. После этого сделать ещё один поклон и отойти.

Духовные лица рекомендуют ставить свечи до или после богослужения, чтобы во время священнодействия не создавать неуместной ходьбы по храму, отвлекая молящийся народ.

Не стоит огорчаться, если на подсвечнике нет места (это часто случается по воскресеньям и в праздники). Нужно помолиться, приложиться к иконе и отдать свечу служителю храма. Когда место появится, её обязательно поставят.

Главное, важно помнить, что свечи Богу не нужны. Если в сердце нет веры, благоговения, раскаяния в грехах, то никакие свечи не спасут.

А.И. Осипов — зачем мы ставим свечи в храме

Почему и зачем у православных много храмов?

В среде неверующих людей или тех, кто пока еще далеко стоит от православия, часто можно услышать аргументы, что деньги, потраченные на строительства храмов, можно было использовать намного рациональнее. Дескать, лучше бы больным детям помогали, чем купола золотили. Зачем же православным так много храмов?

Зачем обществу нужны церкви

Несмотря на то, что большая половина нашего общества крещена в православии, реально воцерковленными являются всего несколько процентов общей массы. Православие принимает внешний, формальный вид и часто сводится только лишь к необходимости освятить воду на Крещение и куличи на Пасху, да поставить свечки за здравие своих родных.

Конечно же, суть православной веры намного глубже. Если коротко, то православный человек – это тот, кото объединяется со Христом. Все свечки, богослужения, молебны, акафисты и прочие необходимые атрибуты церковной жизни, на самом деле, преследуют одну-единственную цель – познать Бога и быть с Ним постоянно, каждое мгновение своей жизни.

Какую роль в этом процессе познания Бога играет храм? Самую прямую. К примеру, возьмем поле, подготовленное к засеву пшеницей. Можно эту пшеницу не кидать в землю, а испечь из нее хлеб и раздать голодным? Можно не тратить деньги на технику, необходимую для работы в поле, а отдать их в больницы? Можно. Но разумно ли это? Конечно же, нет. Засевать поля нужно для получения результата в будущем.

Важно! Точно так же и храмы – через них мы прокладываем себе путь в Вечную жизнь. Посещая богослужения, причащаясь Святых Тела и Крови Христовой, мы закладываем себе тот же «урожай» в будущей жизни.

Как для того чтобы обеспечивать материальные нужды людей, нужна эффективная экономика, так же и для духовного развития человека и общества в целом необходимы храмы. Приведем пример со сферой образования – зачем нужны школы? Зачем тратить время на скучные уроки, когда можно играть? А зачем платить зарплату учителям, которые могут стать рабочими и производить физический продукт, который можно потрогать, использовать в материальной жизни?

Но ведь ни один нормальный человек не станет опровергать необходимости образования. И вот как в школе или ВУЗе человек определенным образом меняется, так же он и меняется, посещая храм. Есть сфера физической, материальной жизни – ее обеспечивает экономическая система государства и общества.

А есть не менее важная духовная составляющая того же общества – это прерогатива веры. От того, как люди относятся и к материальной жизни, и к духовной, будет зависеть качество общества, в котором нам приходится жить.

Церковная жизнь очень организовывает, подчиняет особому распорядку повседневную жизнь верующего христианина. Воскресные службы, праздничные, вечерние, длинные великопостные стояния – все эти богослужения притормаживают суету, вносят тихое умиротворение и спокойствие в сумасшедший современный мир. Когда человек начинает полноценно жить церковной жизнью, он меняется не только внутренне, но и внешне – становится более сдержан, спокоен, не суетится по пустякам.

Какую пользу несут храмы на практике

Маловероятно, что вопрос о необходимости большого количества храмов будет актуальным для верующего человека. Тому, кто пришел к пониманию православной веры, церковь становится вторым домом. Провокационные вопросы о том, зачем так много денег тратить на «религиозные атрибуты» задают люди неверующие.

О практике церковной жизни:

Но давайте подумаем, среди каких людей мы хотим жить? Даже не веря в Бога, всем хочется, чтобы нас окружали добрые, отзывчивые, честные и порядочные люди. Но ведь именно эти качества являются основой православного мировоззрения. Невозможно представить истинно верующего человека, который ворует, обманывает, берет взятки.

Конечно, сейчас сплошь и рядом встречаются люди, которые делают все это, считая себя православными. Но считать себя верующим и быть таковым – разные вещи. Православие воспитывает в человеке высокие моральные стандарты, и если христианин упорно идет к Богу – он обязательно оставит и ложь, и воровство и остальные дурные качества и грехи.

Читайте о грехах:

Иначе просто невозможно познать Бога. Как бы нам иногда ни хотелось приятно совместить жизненный комфорт и православие, зачастую эти вещи противоречат друг другу. И каждый человек делает выбор – он с Богом или без Него. И чем больше людей выбирают Бога, тем лучше, чище и добрее становится наше общество в целом.

Ответы священников о значении храмов

В этом аспекте постройка новых храмов может рассматриваться как инвестиция в более радужное будущее. Один из православных священников, служащий в большом городском приходе, привел такой пример:

Однажды выходя из подъезда, он увидел, как две машины не могли разъехаться на узкой дороге, и чуть было не столкнулись лоб в лоб. Оба водителя выскочили из авто и накинулись друг на друга с обвинениями и угрозами. Дело дошло до физической драки, и оба мужчины, вцепившись друг в друга, покатились по асфальту.

Неизвестно, чем бы закончилось происшествие, если бы соседи не вмешались в драку и не растянули водителей в разные стороны. Стоил ли небольшой конфликт на дороге разбитых в кровь лиц, оскорблений, угроз? А ведь если бы не вмешались посторонние люди, дело бы могло дойти и до увечий или, того хуже, смерти в драке.

Священник, все это наблюдавший, в скором времени столкнулся с аналогичной ситуацией в своем храме. На узком церковном дворе точно так же не могли разъехаться два автомобиля. Оба водителя так же вышли из-за руля, только они не кричали и не ругались, а спокойно и мирно договорились, как им разминуться. И каждый хотел уступить другому.

Ситуация показательна именно на контрасте – реакция разных людей на одну и ту же ситуацию. Мы не знаем, насколько верующими или неверующими были все стороны в каждом конфликте, но результат налицо – устроить драку во дворе храма решатся единицы.

Важно! Поскольку православие – это религия милосердия, из православных общин часто выходят волонтеры и желающие помогать обездоленным.

На самом деле, это огромный пласт социальной работы, которая зачастую остается в тени и о ней мало кто знает. Например, уход за бездомными в больницах чаще всего осуществляется исключительно усилиями волонтеров, многие из которых выходят из своих церковных приходов.

Каждому сомневающемуся или неверующему человеку стоит задуматься, а вдруг за дверью храма действительно стоит Бог? И те, кто строит эти храмы, делают все возможное, чтобы Бог был в зоне досягаемости любого человека.

Миф: вместо больниц в России строят церкви

Приблизительное время чтения: 3 мин.

Время от времени можно видеть заголовки, или инфографику, или демотиваторы, передающие одно и то же послание: «Церкви вместо школ и больниц!» Мол, РПЦ строит по три храма в сутки, а количество больниц и школ в России ежегодно сокращается.

А на самом деле:

На самом деле между строительством церквей и сокращением школ и больниц нет связи. Есть связь обратная: там, где строятся церкви, там развивается и социальное служение. Но рассмотрим все по порядку.

«Церкви вместо больниц» — это пример риторического приема, который намеренно вводит читателя в заблуждение. Оба утверждения, которые он берет, по отдельности истинны: церкви действительно строятся, число школ и больниц действительно сокращается. В чем тут неправда? В предполагаемой связи между двумя этими явлениями, как будто именно строительство церквей — причина того, что у нас меньше больниц.

На самом деле, оптимизация здравоохранения (или образования), в частности укрупнение больниц (или школ) за счет сокращения их числа, — процесс, находящийся совершенно вне компетенции Церкви. Предъявлять Церкви претензии по поводу действий министерств здравоохранения или образования было бы бессмысленно.

Вы не предъявляете претензий таможне, если вас плохо обслужили в супермаркете, и не обращаетесь в общество защитников дикой природы, если у вас появились вопросы к тому, как регулируется уличное движение.

Более того, когда речь идет не о церквях, а о любых других постройках, никому не приходит в голову выдвигать тот же тезис: никто не считает, что больниц стало меньше из-за того, что строится слишком много кинотеатров, или парков, или торговых центров. Пагубное влияние на больницы и школы (а также на зеленые насаждения и другие дорогие нашему сердцу вещи) приписывается почему-то исключительно церквям.

Как будто любые проблемы — как в медицине, так и в других областях общественной жизни — чудесным образом разрешатся, если прекратить строительство церквей.

Есть ли в подобного рода нападках логика? Ее нет и не предполагается. Это просто манипулятивный прием, который устанавливает эмоциональную, а не логическую связь между предметом нападок и чем-то плохим. Его можно использовать против кого угодно.

Церковь кормит голодных, заботится об инвалидах, оказывает помощь женщинам в трудной ситуации, помогает алкоголикам и наркоманам избавиться от их пороков, а освободившимся заключенным — вернуться к нормальной жизни. Некоторое представление об объемах этой работы можно получить, посетив сайт Отдела по благотворительности и социальному служению.

Но может быть, самое важное — это то исцеление душ, которое несет Церковь. Вы вряд ли найдете свидетельства того, как человек оставил преступный мир, или бросил пить, или восстановил семью, обратившись в решительное безбожие. Есть много историй про то, как человек узнал, что так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин 3:16) и это глубоко переменило его жизнь — к лучшему для него и для общества в целом. Но вы едва ли наткнетесь на свидетельство, как человек, запутавшийся в своих глупостях и мелких злодействах, узнал, что «во вселенной нет ни добра, ни зла, ни цели, ни замысла — ничего, кроме слепого и безжалостного безразличия» (Ричард Докинз, “Река, текущая из рая”) — и эта весть спасла и преобразила его жизнь.

И среди тех, кто несет служение учителей и врачей, немало церковных, верующих людей, которые именно в своих отношениях с Богом черпают мотивацию для служения людям.

Кому и зачем нужен этот миф:

Люди имеют разные мировоззрения, в том числе такие, для которых Церковь видится преградой на пути к тому или иному варианту светлого будущего. Кто-то увлечен политикой и считает, что Церковь связана с противной ему стороной. Кому-то причиняет боль сама христианская вера с ее свидетельством «о грехе, о правде и о суде». У людей могут быть разные причины для враждебности к Церкви и желания как-то опорочить ее. И как правило, нападки принимают форму не содержательной критики христианского возвещения или жизни Церкви, а подобного рода манипуляций, рассчитанных на то, что вы проглотите их без лишних вопросов.

Но, как бы вы ни относились к Церкви, лучше все же не давать собой манипулировать.

|Другие публикации из серии “Миф и его разоблачение” с Сергеем Худиевым читайте здесь.

Тверской священник рассказал, почему Церковь строит храмы, а не больницы

Если есть крепкая община, она сама может и детский сад, и больницу построить

Отец Сергий пролил свет на вопросы, давно терзающие общественность. Фото: Личная страница героя публикации

Недавно на Спасо-Преображенский собор в Твери были установлены купола. Это важная веха не только для православного сообщества столицы Верхневолжья. Собор стал новой визуальной доминантой центра города. Купола видны с обоих берегов Волги. Сейчас уже кажется, что иначе и не могло быть. А ведь поначалу затея со строительством встретила лавину критики. Дескать, неуместно или закроет вид на Императорский дворец, лучше бы построили детский сад и так далее. “МК в Твери” пообщался о расхожих мифах и стереотипах на тему строительства церковных объектов с руководителем отдела по взаимодействиям Церкви с обществом и СМИ​ Тверской епархии протоиереем Сергием Дмитриевым.

– Отец Сергий, многие думают, что храмы строят на бюджетные средства, то есть за счёт налогоплательщиков. Так ли это?

– В разных странах – по-разному. В некоторых европейских странах есть религиозный налог. То есть, там человек может выбрать, куда пойдут его деньги. Например, определённой конфессии: католикам, православным, протестантам, или же деньги пойдут на какие-то социальные программы. В этом случае можно сказать, что государство даёт деньги на строительство церквей. Также есть страны, в которых Церковь, скажем так, государственная, как, например, в Греции. Там священники получают зарплату. Там тоже выделяются средства на строительство и реставрацию храмов.

У нас в стране немного другая система. Новые церкви и храмы не строят на бюджетные средства. Но в России, к сожалению, немало старых храмов, которые находятся в плохом состоянии, многие из них – памятники архитектуры. Памятники бывают разного уровня: федерального, регионального и местного. Вот на памятники федерального уровня государство выделяет деньги. Средства идут через министерство культуры. Список этих памятников и сметы по ремонту проверяются контрольными структурами. Например, храм Христорождественского монастыря в Твери, являющийся памятником. На его реставрацию, выделялись средства, причем не в полном объеме. Поэтому можно сказать, что в какой-то мере, сам монастырь, как памятник архитектуры, восстанавливают за счёт бюджетных средств. Но эти средства идут не на церковь, а на памятник. Раньше в нём, кстати, был спортивный зал.

Храмы или поликлиника

– А как быть со вновь построенными храмами?

– Что касается вновь построенных храмов, там бюджетных средств нет. Новые церкви строятся на средства общины и за счёт спонсорской помощи. Каждый человек, состоящий в общине, вполне может поинтересоваться, куда идут деньги. Я лично, когда был настоятелем прихода блаженной Ксении Петербургской, организовывал строительство двух храмов – Ксении Петербургской в микрорайоне “Юность” и преподобного Серафима Саровского на Соминке в Твери. У нас тогда не было крупных спонсоров. Все средства собирала община. Люди видели своими глазами, на что идут пожертвования.

– Может всё-таки детский сад или поликлинику лучше построить?

– Хороший вопрос. Главная миссия церкви – вести людей к Богу, к спасению души. Но также есть и “земная” миссия – это милосердие, помощь людям, забота о слабых, малоимущих, детях. Если есть храм, вокруг которого собралась крепкая многочисленная община, то в конце-концов люди из этой общины построят и детский сад для своих детей. В какой форме будет решение этого вопроса, сказать трудно. Может быть, это будет семейный детский сад дома у кого-то из прихожан, может быть – постройка отдельного здания. Но, чтобы это стало возможным, нужен центр притяжения. Этим центром и является храм. При монастырях, особенно при женских, есть приюты. Например, у нас в Оршином монастыре. Такие социальные структуры: детские сады, школы, приюты, они уже есть. И община может их развивать, особенно, если в эту общину входят крепкие полноценные семьи.

Вид из Заволжья. Фото: Тверь вокруг и рядом

– В провинции полно разрушающихся церквей, зачем ещё и новоделы?

– Дело в том, что многие храмы были построены достаточно давно, ещё когда вокруг этих мест кипела жизнь. Строили их богатые купцы или дворяне, да и Церковь строила. Поэтому, в глубинке сейчас очень много старых, опустевших храмов. Но, повторю, первоочередная миссия Церкви – это спасение человека. Не видно особого смысла вести дорогостоящие работы по восстановлению церквей в брошенном селе, где почти не осталось людей. Хотя бывает, что туда присылают священника, который селится там с семьёй и старается собрать общину. Сейчас более актуален вопрос консервации этих разрушающихся зданий, сохранения их для будущих поколений в надежде, что в эти сёла вновь придут люди, будут там жить, активно работать и возрождать в том числе и духовную жизнь. Поэтому сейчас в Тверской области создан специальный фонд “Возрождение поруганных святынь” для восстановления старых храмов. Что касается новых, то церковь старается расположить их именно там, где они они окажутся востребованы, где проживает много людей. Вот, к примеру, микрорайон “Южный”. По населению – как два Торжка. Конечно, там целесообразно построить храм. Да, бывают и полупустые церкви, было бы глупо отрицать, что везде наполняемость стопроцентная. Но тут, знаете, как в поговорке “Каков поп, таков и приход” – личность священника тоже сильно влияет на ситуацию.

– Тогда надо строить храмы в спальных районах, а не в центре города.

– Что касается храмов,в центре города – это особая тема. Например, храм Михаила Тверского на острове Памяти, что рядом с обелиском Победы. Там долго решали, что строить, были разные проекты. Но в итоге решили строить именно храм. Сейчас уже ни у кого нет сомнений, что решение это очень удачное, потому что храм вписался в ландшафт – со всех сторон на него открывается отличный вид. Если в начале у общественности были разногласия, то теперь остров Памяти однозначно ассоциируется с этим зданием. Это касается и Спасо-Преображенского собора, причем это не новострой, а именно восстановление. Можно сказать, восстановление исторической справедливости, ведь собор был взорван в 1935 году. В 1997 году Тверской союз православных мирян вместе с Тверским отделением общества охраны памятников установил два поклонных креста. Один на месте престола Спасо-Преображенского собора, второй – у вокзала, на месте церкви Александра Невского – кованый, очень красивый крест. По нашему мнению строительство храмов в этих исконных местах несёт большую символическую нагрузку. Да и чисто визуально ведь очень красиво получилось. Какой сейчас открывается вид, когда едешь по проспекту Чайковского в сторону вокзала? А когда съезжаешь со старого моста? Это очень сильная доминанта. Соборы весьма удачно вписаны в городскую среду, если речь идёт о визуальной составляющей.

Перспектива проспекта Чайковского теперь венчается храмом Александра Невского. Раньше вид открывался на башню железнодорожного вокзала, которую многие сравнивали с мордорской башней из “Властелина колец”. Фото: yandex.ru

Вместо послесловия

Лучший судья – это время. Все храмы когда-то были новостроями. Да не только храмы, излюбленный императорский дворец когда-то был новостроем, возведённым в центре древнего тверского кремля.

Это уже реальность, в которой мы уже находимся. Относиться к ней можно по-разному. Можно критиковать или восхищаться, но со временем привыкаешь, и вчерашний ажиотаж сменяется привычным спокойным чувством узнавания своего, родного тверского ландшафта.

Почему Церковь строит храмы, а не больницы

Недавно на Спасо-Преображенский собор в Твери были установлены купола. Это важная веха не только для православного сообщества столицы Верхневолжья. Собор стал новой визуальной доминантой центра города. Купола видны с обоих берегов Волги. Сейчас уже кажется, что иначе и не могло быть. А ведь поначалу затея со строительством встретила лавину критики. Дескать, неуместно или закроет вид на Императорский дворец, лучше бы построили детский сад и так далее. «МК в Твери» пообщался о расхожих мифах и стереотипах на тему строительства церковных объектов с руководителем Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ​ Тверской епархии протоиереем Сергием Дмитриевым.

— Отец Сергий, многие думают, что храмы строят на бюджетные средства, то есть за счёт налогоплательщиков. Так ли это?

— В разных странах — по-разному. В некоторых европейских странах есть религиозный налог. То есть, там человек может выбрать, куда пойдут его деньги. Например, определённой конфессии: католикам, православным, протестантам, или же деньги пойдут на какие-то социальные программы. В этом случае можно сказать, что государство даёт деньги на строительство церквей. Также есть страны, в которых Церковь, скажем так, государственная, как, например, в Греции. Там священники получают зарплату. Там тоже выделяются средства на строительство и реставрацию храмов.

У нас в стране немного другая система. Новые церкви и храмы не строят на бюджетные средства. Но в России, к сожалению, немало старых храмов, которые находятся в плохом состоянии, многие из них — памятники архитектуры. Памятники бывают разного уровня: федерального, регионального и местного. Вот на памятники федерального уровня государство выделяет деньги. Средства идут через министерство культуры. Список этих памятников и сметы по ремонту проверяются контрольными структурами. Например, храм Христорождественского монастыря в Твери, являющийся памятником. На его реставрацию, выделялись средства, причем не в полном объеме. Поэтому можно сказать, что в какой-то мере, сам монастырь, как памятник архитектуры, восстанавливают за счёт бюджетных средств. Но эти средства идут не на церковь, а на памятник. Раньше в нём, кстати, был спортивный зал.

Храмы или поликлиника

— А как быть со вновь построенными храмами?

— Что касается вновь построенных храмов, там бюджетных средств нет. Новые церкви строятся на средства общины и за счёт спонсорской помощи. Каждый человек, состоящий в общине, вполне может поинтересоваться, куда идут деньги. Я лично, когда был настоятелем прихода блаженной Ксении Петербургской, организовывал строительство двух храмов — Ксении Петербургской в микрорайоне «Юность» и преподобного Серафима Саровского на Соминке в Твери. У нас тогда не было крупных спонсоров. Все средства собирала община. Люди видели своими глазами, на что идут пожертвования.

— Может всё-таки детский сад или поликлинику лучше построить?

— Хороший вопрос. Главная миссия Церкви — вести людей к Богу, к спасению души. Но также есть и «земная» миссия — это милосердие, помощь людям, забота о слабых, малоимущих, детях. Если есть храм, вокруг которого собралась крепкая многочисленная община, то в конце-концов люди из этой общины построят и детский сад для своих детей. В какой форме будет решение этого вопроса, сказать трудно. Может быть, это будет семейный детский сад дома у кого-то из прихожан, может быть — постройка отдельного здания. Но, чтобы это стало возможным, нужен центр притяжения. Этим центром и является храм. При монастырях, особенно при женских, есть приюты. Например, у нас в Оршином монастыре. Такие социальные структуры: детские сады, школы, приюты, они уже есть. И община может их развивать, особенно, если в эту общину входят крепкие полноценные семьи.

— В провинции полно разрушающихся церквей, зачем ещё и новоделы?

— Дело в том, что многие храмы были построены достаточно давно, ещё когда вокруг этих мест кипела жизнь. Строили их богатые купцы или дворяне, да и Церковь строила. Поэтому, в глубинке сейчас очень много старых, опустевших храмов. Но, повторю, первоочередная миссия Церкви — это спасение человека. Не видно особого смысла вести дорогостоящие работы по восстановлению церквей в брошенном селе, где почти не осталось людей. Хотя бывает, что туда присылают священника, который селится там с семьёй и старается собрать общину. Сейчас более актуален вопрос консервации этих разрушающихся зданий, сохранения их для будущих поколений в надежде, что в эти сёла вновь придут люди, будут там жить, активно работать и возрождать в том числе и духовную жизнь. Поэтому сейчас в Тверской области создан специальный фонд «Возрождение поруганных святынь» для восстановления старых храмов. Что касается новых, то церковь старается расположить их именно там, где они они окажутся востребованы, где проживает много людей. Вот, к примеру, микрорайон «Южный». По населению — как два Торжка. Конечно, там целесообразно построить храм. Да, бывают и полупустые церкви, было бы глупо отрицать, что везде наполняемость стопроцентная. Но тут, знаете, как в поговорке «Каков поп, таков и приход» — личность священника тоже сильно влияет на ситуацию.

— Тогда надо строить храмы в спальных районах, а не в центре города.

— Что касается храмов, в центре города — это особая тема. Например, храм блг. князя Михаила Тверского на острове Памяти, что рядом с обелиском Победы. Там долго решали, что строить, были разные проекты. Но в итоге решили строить именно храм. Сейчас уже ни у кого нет сомнений, что решение это очень удачное, потому что храм вписался в ландшафт — со всех сторон на него открывается отличный вид. Если в начале у общественности были разногласия, то теперь остров Памяти однозначно ассоциируется с этим зданием. Это касается и Спасо-Преображенского собора, причем это не новострой, а именно восстановление. Можно сказать, восстановление исторической справедливости, ведь собор был взорван в 1935 году. В 1997 году Тверской союз православных мирян вместе с Тверским отделением общества охраны памятников установил два поклонных креста. Один на месте престола Спасо-Преображенского собора, второй — у вокзала, на месте церкви блг. князя Александра Невского — кованый, очень красивый крест. По нашему мнению, строительство храмов в этих исконных местах несёт большую символическую нагрузку. Да и чисто визуально ведь очень красиво получилось. Какой сейчас открывается вид, когда едешь по проспекту Чайковского в сторону вокзала? А когда съезжаешь со старого моста? Это очень сильная доминанта. Соборы весьма удачно вписаны в городскую среду, если речь идёт о визуальной составляющей.

Перспектива проспекта Чайковского теперь венчается храмом блг. князя Александра Невского. Раньше вид открывался на башню железнодорожного вокзала, которую многие сравнивали с мордорской башней из «Властелина колец».

Вместо послесловия

Лучший судья — это время. Все храмы когда-то были новостроями. Да не только храмы, излюбленный императорский дворец когда-то был новостроем, возведённым в центре древнего тверского кремля.

Это уже реальность, в которой мы уже находимся. Относиться к ней можно по-разному. Можно критиковать или восхищаться, но со временем привыкаешь, и вчерашний ажиотаж сменяется привычным спокойным чувством узнавания своего, родного тверского ландшафта.

Антрополог Жанна Кормина — о том, зачем РПЦ новые и старые храмы Почему православные верующие — это меньшинство, и станет ли их больше с передачей Исаакиевского собора РПЦ

С передачей Исаакиевского собора в Петербурге в ведение РПЦ процесс экспансии Церкви — зачастую конфликтный, но в целом неумолимо поступательный — как будто вышел на новый уровень. Исаакий — один из главных символов города, и смена резидента собора — со светского на религиозного — тоже символична: событие сообщает нечто важное о нашем времени. Но что именно? И почему РПЦ возвращает объекты точечно, зачастую не обращая внимания на руинированные храмы в деревнях? Увеличивается ли численность паствы с каждым новым построенным или возвращенным храмом? Наконец, как относится само общество к расширению владений Русской православной церкви? Об этом мы поговорили с экспертом по антропологии религии Жанной Корминой, профессором департамента социологии НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге.

виктор юльев

Про православное меньшинство

— Сколько в России православных верующих? И кого конкретно сегодня можно считать верующим?

— Попыток посчитать православных верующих было много. Вопрос, как считать, остается (и, полагаю, останется) нерешенным. Можно выделить оптимистический и пессимистический подходы. Первый — когда респондента спрашивают: «Считаете ли вы себя православным?» Такой подход основан на принципе самоидентификации — опрос дает в зависимости от региона от 60 до 85 % православных верующих.

Если относиться к православию как к практике, логичнее спросить: «А что вы делаете как верующий человек?» В США, проводя подобные исследования, обычно спрашивают: «Были ли вы в церкви в последнее воскресенье?» У нас же спрашивают: «Ходите ли вы в церковь хотя бы раз в месяц?» И получают довольно скромные цифры: говорят об 1−5 % населения в целом по стране.

Но страна очень разная. Согласно некоторым данным самый православный город — Липецк, за ним следует Курск. Там невысокий уровень жизни, более-менее моноэтничное население и небольшой выбор того, чем можно заняться в свободное время — православие, помимо идентичности, обеспечивает досуг.

Для многих исследователей и для части священников самый верный способ посчитать количество православных верующих в том или ином городе или регионе — выяснить, сколько людей и с какой частотой ходят на причастие. И точной информацией обладает, я полагаю, Русская православная церковь: они ведут учет. Но никогда не делают эти данные достоянием общественности.

В Церкви все очень сложно. Там есть свои лагеря, своя фронда, свой мейнстрим, свои консерваторы и либералы. Радикалов приходится терпеть, потому что иначе будут схизмы

— Слишком маленькая цифра?

— Конечно. С православием получается интересная история. Церковные люди, выбирающие такой образ жизни, представляют то, что социологи назвали бы субкультурой. У них есть свой стиль одежды, свои брачные и в целом биографические стратегии, есть социолект (язык) и другие специфические практики. При этом они себя и ощущают как ущемляемое меньшинство. Потому что, хотя многие говорят, что поддерживают православие, жить по сложным и строгим правилам мало кто готов. И к тем, кто это делает, относятся как к людям странным. Поэтому и получается, что настоящих православных мало. Например, тех, кто собирался соблюдать хотя бы последнюю неделю Великого поста (не есть мяса, не вступать в сексуальные отношения, не курить, не пить алкоголь и так далее), в 2016 году было 5 % населения. Это не означает, что все 5 % соблюдали пост, поскольку опрос проводился перед его началом, и спрашивали о намерениях, а не об опыте.

— В чем выражается то, что православные ощущают себя меньшинством?

— Они чувствуют себя не до конца понятыми. Не до конца полюбленными. Не до конца принятыми. Они-то уверены, что именно они сохраняют дух нации, саму ее суть, и вправе рассчитывать на благодарность или хотя бы уважение со стороны нецерковных соотечественников. И это горькое чувство иногда выливается в довольно резкие, даже агрессивные высказывания, как бывает с любым меньшинством, которое чувствует себя стигматизированным. Мол, мы за вас молимся, а вы…

Стигма в том, что они не соответствуют общепринятой норме жизни. Приведу пример с молодой московской семьей. Они прихожане православного храма. Работает только мужчина, женщина рожает детей. Они не предохраняются, сейчас детей двое, и жена ждет еще двойню. Семья берет кредит. На первый взнос им дают деньги прихожане того же храма. Но и этот взнос нужно отдавать. Семья испытывает острую нехватку денег. Но это их выбор, и они понимают, что ведут правильную жизнь, соблюдая аутентичные, исконные нормы — нормы, не соответствующие распространенным представлениям о нормальном. Такой выбор делает их в глазах многих чуть ли не сектантами.

— Если Липецк и Курск — самые православные города России, то что можно сказать о Петербурге и Москве?

— В Москве степень лояльности к православию очень велика. Но это другой регистр лояльности. Для липчан православие — это повседневная жизнь: они действительно пойдут в церковь, а детей отдадут в воскресные школы. Лояльность же столичных жителей — на уровне официальной идеологии (хотя и в Москве, конечно, много людей, которые посещают храмы).

В Петербурге по-другому. У него совсем иная история. Город строили как окно в Европу. На Невском проспекте, в парадном центре, расположены католический храм, армянская церковь, лютеранская шведская на Малой Конюшенной и, конечно, православная тоже. Здесь было многоэтничное население, и религиозное разнообразие закрепилось в самом городском ландшафте. Петербург в этом смысле отличается от Москвы, где это все есть, но не так густо.

Про женскую религию

— На ваш взгляд, история с экспансией РПЦ (и Исаакий как ее венец) интересна всему обществу? Многим? Каким-то маргинальным группам (активисты, интеллигенты)? Кому и почему?

— Это определенно интересно церковным людям. Им приятно верить, что их дело продвигается. Они верят, что Россия придет в храмы, заполнит их и спасется. С другой стороны, есть секуляристы-антиклерикалы, которые, видя религию в публичном пространстве, начинают возмущенно кипеть (например, Александр Невзоров).

И есть третья сторона — горожане. С обычными горожанами история неоднозначная. В принципе, они не против церквей. Но хотят, чтобы у церкви было свое место. Если церковь построят где-нибудь в бедном районе, на окраинном пустыре — это нормально. Но если церковь вторгается в рекреационное пространство (как в парке Малиновка), горожанину это ужасно не нравится. Кроме того, в обыденном воображении церкви отводится определенное место: там, где кладбище, больница, богадельня. Никто не хочет кладбище там, где он гуляет с ребенком.

Сейчас происходят интересные дебаты в Екатеринбурге, где хотят построить храм Святой Екатерины на воде. Речь о знаковом для города пространстве — «Плотинке». Это видовое место отдыха. Многие горожане не хотят, чтобы оно менялось. А авторы проекта собираются сделать остров и построить храм. Чему в городе активно сопротивляются.

Также горожанам зачастую не нравится храм под боком, потому что это такая чужеродная капсула в их среде обитания. Храм не работает как инклюзивный механизм, как часть гражданского общества (хотя многие церкви хотели бы этого). Я много раз наблюдала картину: муж привел жену на службу, стоит с ее дамской сумочкой за оградой храма. Что-то его останавливает от входа в храм. Не бесы же… Просто ему это неинтересно. Он уверен, что посещением церкви должны заниматься женщины определенного возраста. «А мне там нечего делать». Такое мнение распространено, женщин среди прихожан большинство. Не знаю статистику, могу сказать о собственных наблюдениях: когда я прихожу на службу, вижу, что женщин от 70 до 90 %. Сегодня православие — женская религия и женская ответственность.

— То, что паства в основном женская, а священники — мужчины, на что-то влияет?

— Гендерный фактор подчеркивает иерархичность внутри Церкви. В любой религии есть два типа легитимации власти. Один институциональный: «Я священник, я рукоположен, у меня есть право — меня все слушают». А другой тип — индивидуально-харизматический: «Я пророк. Я знаю будущее». Второй тип тоже, как правило, мужской. А женщина в этой модели готова подчиняться.

— Я правильно понимаю, что в конфликтных историях — когда в парке строят церковь, и местные жители выступают против, или когда Исаакиевский собор передают РПЦ — нет возможности консенсуса или хотя бы диалога, если есть только две спорящие стороны? Чтобы урегулировать конфликт, нужна третья сила, например городская власть.

— Опыт показывает, что две стороны действительно не могут договориться. У них совершенно разные интересы, и нет общего дела (например, вместе посадить парк). Кроме того, в случаях вторжений Церкви в общественные пространства, которые люди считают своими, она приходит не как переговорщик, а как рука власти. Горожанам говорят: «Все решено». Отторжение происходит еще и потому, что Церковь ведет себя как завоеватель.

Но не всегда. Я знаю случай в том же Екатеринбурге, когда священник вместе с общиной начал восстанавливать храм из руин в отдаленном заводском районе города. Они работают как муравьи — почти бесплатно, ищут спонсоров, строят. И город не будет против: это же заброшенная окраина. А в других случаях происходит не так. Например, на Моховой есть очень красивая церковь Симеона и Анны. Ее вернули верующим, рядом расчистили площадку. Но там не могут гулять дети. Если бы пустили детей, возможно это привлекло бы новых прихожан. Как мы видим, современный обыватель ждет от Церкви и верующих идеализма и героизма, а не прагматизма.

Пытаясь открыть новый храм, Церковь занимается символическим освоением пространства. Эта земля становится православной — здесь что-то вроде миссионерской деятельности

Про расслоение среди священников

— Насколько единообразно сообщество священнослужителей? И кто идет в священнослужители?

— Есть несколько поколений священников. Первое — те, кто постарше, они и в советское время были священниками. Это поколение нынешнего патриарха — около 70 лет и чуть младше.

Есть поколение тех, кто пришел в церковь в романтический период — время начала подготовки к тысячелетию Крещения Руси (1988 год. — Прим. ред.), перестройка и позже. Особенно много таких людей пришло в начале 90-х в поисках своего места в мире, где все распалось. Среди них было много молодых мужчин, которые толком не получили церковного образования, и у них не было возможности карьерного роста. На таких священниках, которым сейчас около 50 лет, во многом держится провинциальная православная жизнь. Я знаю случай, когда священник, попав в заброшенную деревню в Псковской области, где одни бабушки, про которых все забыли, оказался единственным социальным работником (хотя он так себя не называет). Используя свои связи, он привозит в эту провинцию деньги из Петербурга, восстанавливает храм, строит православную школу. И вокруг него из хаоса и ужаса, где никто никому не нужен, образуется какой-то порядок. У него нет больших карьерных перспектив, но он делает свое дело, что вызывает огромное уважение.

Есть современные молодые священники — те, кому сейчас около 30 лет. Часто это дети священнослужителей: происходит воспроизводство сословия. У Церкви как института главная надежда на таких людей.

В Церкви все очень сложно. Там есть свои лагеря, своя фронда, свой мейнстрим, свои консерваторы и либералы. Радикалов приходится терпеть, потому что иначе будут схизмы (раскол в Церкви. — Прим. ред.): если десятерых священников запретить в служении, они объединятся и создадут свою церковь. Внутри церкви есть свои интеллектуалы, которых мы зачастую просто не видим: они спокойно занимаются своей работой (переводами, иконописью и так далее). Таким был Павел Адельгейм — псковский священник, который никогда не занимал никаких постов (Павел Адельгейм был убит в 2013 году, прославлен в лике святых малочисленной неканонической Апостольской православной церковью. — Прим. ред.) и был нелюбим церковным начальством.

Или еще один пример: я знаю прекрасного человека, который совершил очень тяжкий (для священника) грех. Как вы знаете, у священников принято единобрачие. А он разлюбил свою жену и полюбил другую женщину. Его, естественно, запретили в служении, но он занимается активной социальной работой — строит приюты для бездомных. Внутри Церкви много разной динамики, которую мы не видим.

Церковь — система с очень жесткой иерархией. Само церковное учение предполагает обязательность подчинения старшему по званию. У Церкви есть и вполне земные способы влияния на священников. Если ты не лоялен своему епископу, получишь бедный приход. Среди священников очень много людей, которые едва сводят концы с концами (хотя, конечно, встречаются такие, которые ездят на мерседесах). Там существенное социальное расслоение.

Новое в блогах

Сообщество «Клуб интеллектуалов»

Зачем и для кого строят храмы?

Сокращённая публикации “Нашей версии”

Пока в Екатеринбурге протестовали против появления храма на месте сквера, патриарх Кирилл отчитался об ударных темпах строительства церквей. По его словам, ежедневно в России открывается три новых храма. Насколько этот размах соответствует нуждам населения, разбиралась «Наша Версия». Как отметил предстоятель за 10 лет было построено около 10 тыс. церквей – таким образом общее количество православных храмов в России достигло 30 тысяч.

В Институте социологии РАН говорят, что к православным себя причисляют 80% населения России. …. Социологи фиксируют бурный рост числа верующих, начиная с 1991 года.

Сколько же людей на самом деле являются религиозными? на пасхальную службу в этом году, по данным МВД, пришли 4,3 млн человек. А вот данные сайта «Православие и мир»: в январе 2018 года в стране проводилось 11 тыс. рождественских богослужений, которые посетили около 2,5 млн россиян. Рождество, а особенно Пасха, являются главными праздниками для христиан. Пропуск служб в эти дни возможен только по очень уважительной причине. Потому 80% православных от Института социологии РАН по факту превращаются в фикцию.

О том, какое количество россиян регулярно ходит в церковь, не знают даже в РПЦ. Единственное место, где фиксируются персональные данные конкретных верующих церкви, – списки приходского совета, которые подаются в региональное подразделение Министерства юстиции России для регистрации прихода (общины). Но священники и работники храма обычно заявляют властям узкий круг соучредителей прихода, а не фиксируют в документах имена всей активной части общины. Руководитель центра «Православная энциклопедия» Сергей Кравец утверждал, что 4% населения России «живут церковной жизнью».

Число постоянных прихожан РПЦ в России невелико – от 0,5 до максимум 2% населения. Они входят в более обширную группу тех, кто заходит в храмы от случая к случаю – таких до 8%. В церкви их называют «захожанами» и не очень жалуют «Левада-центр оговаривает, что «60% православных не относят себя к религиозным людям» а около 30% из числа тех, кто называет себя православными верующими, вообще полагают, что Бога нет!

Количество россиян, посещающих рождественские богослужения, остаётся стабильным – 2,5 млн человек. Число же храмов при этом стремительно растёт.

Нужны ли нам пустующие храмы, чья безжизненность порочит саму идею православия? Может быть, лучше пусть будет меньше церквей, но таких, которые действительно явятся местами притяжения для верующих, а не будут стоять пустыми? Ещё хуже, когда строительство храмов становится предметом для распрей в обществе, как в Екатеринбурге. Или для распила денег. В России есть тысячи храмов, которые нуждаются в реставрации, но РПЦ ими не занимается, а предпочитает строить новые или воевать за передачу ей Исаакиевского собора и другой недвижимости.

При этом не ясна история с финансированием строительства храмов. Нам рассказывают, что они строятся на пожертвования прихожан. Но верится в это с трудом, учитывая, что в основной массе прихожане не отличаются состоятельностью. ( 85% бабушек). Конечно, есть «православные олигархи» типа братьев Ананьевых или Константина Малофеева. Хотя и не столь воцерковленные бизнесмены жертвуют на строительство церквей. Правда, порой в обмен на какие-либо преференции для бизнеса от региональных властей. Тем не менее храм мало построить – его ещё надо содержать. Сможет ли приход справиться с этим своими силами?

Зачем же РПЦ строит столько храмов?

Во-первых, храмы ведут хозяйственную деятельность, освобождённую от налогов. Взять, например, продажу свечей. Себестоимость трёхграммовой свечи составляет примерно 20–40 копеек. В храмах их продают по 20–40 рублей. То есть маржа оказывается огромная. Церковные свечи изготавливаются на принадлежащем РПЦ заводе «Софрино», и духовенство обязывают закупаться именно там. Помимо свечей на заводе изготавливают иконы, храмовую мебель, церковную одежду, киоты, ювелирные изделия, печатную продукцию и многое другое.

Во-вторых, приходы обязаны сдавать так называемый епархиальный взнос, который идёт на содержание правящего архиерея и управленческого аппарата епархии. В свою очередь, из этих взносов формируются отчисления «наверх». Таким образом, больше храмов – больше взносов. Хотя ещё старая пословица гласит, что Бог не в брёвнах, а в рёбрах.