Социальная концепция русской православной церкви: основы, текст, история создания

XIV. Светские наука, культура, образование

XIV.1. Христианство, преодолев языческие предрассудки, демифологизировало природу, тем самым способствовав возникновению научного естествознания. Со временем науки — как естественные, так и гуманитарные — стали одной из наиболее важных составляющих культуры. К концу XX века наука и техника достигли столь впечатляющих результатов и такого влияния на все стороны жизни, что превратились, по существу, в определяющий фактор бытия цивилизации. Вместе с тем, несмотря на изначальное воздействие христианства на становление научной деятельности, развитие науки и техники под влиянием секулярных идеологий породило последствия, которые вызывают серьезные опасения. Экологический и другие кризисы, поражающие современный мир, все с большей силой ставят под сомнение избранный путь. Научно-технологический уровень цивилизации ныне таков, что преступные действия небольшой группы людей в принципе могут в течение нескольких часов вызвать глобальную катастрофу, в которой безвозвратно погибнут все высшие формы жизни.

С христианской точки зрения, такие последствия возникли в силу ложного принципа, лежащего в основе современного научно-технического развития. Он заключается в априорной установке, что это развитие не должно быть ограничено какими-либо моральными, философскими или религиозными требованиями. Однако при подобной «свободе» научно-техническое развитие оказывается во власти человеческих страстей, прежде всего тщеславия, гордости, жажды наибольшего комфорта, что разрушает духовную гармонию жизни, со всеми вытекающими отсюда негативными явлениями. Поэтому ныне для обеспечения нормальной человеческой жизни как никогда необходимо возвращение к утраченной связи научного знания с религиозными духовными и нравственными ценностями.

Необходимость такой связи обусловливается и тем, что значительное число людей не перестают верить во всемогущество научного знания. Отчасти именно вследствие подобного взгляда в XVIII веке часть атеистически настроенных мыслителей решительно противопоставила науку религии. Вместе с тем является общеизвестным фактом, что во все времена, включая и настоящее, многие самые выдающиеся ученые были и остаются людьми религиозными. Это было бы невозможно при наличии принципиальных противоречий между религией и наукой. Научное и религиозное познание имеют совершенно различный характер. У них разные исходные посылки, разные цели, задачи, методы. Эти сферы могут соприкасаться, пересекаться, но не противоборствовать одна с другой. Ибо, с одной стороны, в естествознании нет теорий атеистических и религиозных, но есть теории более или менее истинные. С другой — религия не занимается вопросами устройства материи.

М.В. Ломоносов справедливо писал: наука и религия «в распрю прийти не могут… разве кто из некоторого тщеславия и показания своего мудрования на них вражду восклеплет». Эту же мысль выразил святитель Московский Филарет: «Вера Христова не во вражде с истинным знанием, потому что не в союзе с невежеством». Следует отметить и некорректность противопоставления религии и так называемого научного мировоззрения.

По своей природе только религия и философия выполняют мировоззренческую функцию, однако ее не берут на себя ни отдельные специальные науки, ни все конкретно-научное знание в целом. Осмысление научных достижений и включение их в мировоззренческую систему может иметь сколь угодно широкий диапазон — от вполне религиозного до откровенно атеистического.

Хотя наука может являться одним из средств познания Бога (Рим. 1. 19-20), Православие видит в ней также естественный инструмент благоустроения земной жизни, которым нужно пользоваться весьма осмотрительно. Церковь предостерегает человека от искушения рассматривать науку как область, совершенно независимую от нравственных принципов. Современные достижения в различных областях, включая физику элементарных частиц, химию, микробиологию, свидетельствуют, что они суть меч обоюдоострый, способный не только принести человеку благо, но и отнять у него жизнь. Евангельские нормы жизни дают возможность воспитания личности, при котором она не смогла бы использовать во зло полученные знания и силы. Посему Церковь и светская наука призваны к сотрудничеству во имя спасения жизни и ее должного устроения. Их взаимодействие способствует созданию здорового творческого климата в духовно-интеллектуальной сфере, тем самым помогая созданию оптимальных условий для развития научных исследований.

Следует особо выделить общественные науки, в силу своего характера неизбежно связанные с областями богословия, церковной истории, канонического права. Приветствуя труды светских ученых в данной сфере и признавая важность гуманитарных исследований, Церковь в то же время не считает рациональную картину мира, иногда формируемую этими исследованиями, полной и всеобъемлющей. Религиозное мировоззрение не может быть отвергнуто как источник представлений об истине, а также понимания истории, этики и многих других гуманитарных наук, которые имеют основание и право присутствовать в системе светского образования и воспитания, в организации общественной жизни. Только совмещение духовного опыта с научным знанием дает полноту ведения. Никакая социальная система не может быть названа гармоничной, если в ней существует монополия секулярного миропонимания при вынесении общественно значимых суждений. К сожалению, сохраняется опасность идеологизации науки, за которую народы мира заплатили высокую цену в ХХ веке. Такая идеологизация особенно опасна в сфере общественных исследований, которые ложатся в основу государственных программ и политических проектов. Противостоя подмене науки идеологией, Церковь поддерживает особо ответственный диалог с учеными-гуманитариями.

Человек как образ и подобие Непостижимого Творца в своих таинственных глубинах свободен. Церковь предостерегает от попыток использовать достижения науки и техники для установления контроля над внутренним миром личности, для создания каких бы то ни было технологий внушения и манипуляции человеческим сознанием или подсознанием.

XIV.2. Латинское слово cultura, означающее «возделывание», «воспитание», «образование», «развитие», происходит от слова cultus – «почитание», «поклонение», «культ». Это указывает на религиозные корни культуры. Создав человека, Бог поместил его в раю, повелев возделывать и хранить Свое творение (Быт. 2. 15). Культура как сохранение окружающего мира и забота о нем является богозаповеданным деланием человека. После изгнания из рая, когда люди оказались перед необходимостью бороться за выживание, возникли производство орудий труда, градостроительство, сельскохозяйственная деятельность, искусство. Отцы и учители Церкви подчеркивали изначальное божественное происхождение культуры. Климент Александрийский, в частности, воспринимал ее как плод творчества человека под водительством Логоса: «Писание общим именем мудрости называет вообще все мирские науки и искусства, все, до чего ум человеческий мог дойти. ибо всякое искусство и всякое знание происходит от Бога». А святой Григорий Богослов писал: «Как в искусной музыкальной гармонии каждая струна издает различный звук, одна — высокий, другая — низкий, так и в этом Художник и Творец-Слово, хотя и поставил различных изобретателей различных занятий и искусств, но все дал в распоряжение всех желающих, чтобы соединить наc узами общения и человеколюбия и сделать нашу жизнь более цивилизованной».

Церковь восприняла многое из созданного человечеством в области искусства и культуры, переплавляя плоды творчества в горниле религиозного опыта, стремясь очистить их от душепагубных элементов, а затем преподать людям. Она освящает различные стороны культуры и многое дает для ее развития. Православный иконописец, поэт, философ, музыкант, архитектор, актер и писатель обращаются к средствам искусства, дабы выразить опыт духовного обновления, который они обрели в себе и желают подарить другим. Церковь позволяет по-новому увидеть человека, его внутренний мир, смысл его бытия. В результате человеческое творчество, воцерковляясь, возвращается к своим изначальным религиозным корням. Церковь помогает культуре переступить границы чисто земного дела: предлагая путь очищения сердца и сочетания с Творцом, она делает ее открытой для соработничества Богу.

Светская культура способна быть носительницей благовестия. Это особенно важно в тех случаях, когда влияние христианства в обществе ослабевает или когда светские власти вступают в открытую борьбу с Церковью. Так, в годы государственного атеизма русская классическая литература, поэзия, живопись и музыка становились для многих едва ли не единственными источниками религиозных знаний. Культурные традиции помогают сохранению и умножению духовного наследия в стремительно меняющемся мире. Это относится к разным видам творчества: литературе, изобразительному искусству, музыке, архитектуре, театру, кино. Для проповеди о Христе пригодны любые творческие стили, если намерение художника является искренне благочестивым и если он хранит верность Господу.

К людям культуры Церковь всегда обращает призыв: «Преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная» (Рим. 12. 2). В то же время Церковь предостерегает: «Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они» (1 Ин. 4. 1). Человек не всегда обладает достаточной духовной зоркостью, чтобы отделить подлинное божественное вдохновение от «вдохновения» экстатического, за которым нередко стоят темные силы, разрушительно действующие на человека. Последнее происходит, в частности, в результате соприкосновения с миром колдовства и магии, а также из-за употребления наркотиков. Церковное воспитание помогает обрести духовное зрение, позволяющее отличать доброе от дурного, божественное от демонического.

Встреча Церкви и мира культуры отнюдь не всегда означает простое сотрудничество и взаимообогащение. «Истинное Слово, когда пришло, показало, что не все мнения и не все учения хороши, но одни худы, а другие хороши» (святой Иустин Философ). Признавая за каждым человеком право на нравственную оценку явлений культуры, Церковь оставляет такое право и за собой. Более того, она видит в этом свою прямую обязанность. Не настаивая на том, чтобы церковная система оценок была единственно принятой в светском обществе и государстве, Церковь, однако, убеждена в конечной истинности и спасительности пути, открытого ей в Евангелии. Если творчество способствует нравственному и духовному преображению личности, Церковь благословляет его. Если же культура противопоставляет себя Богу, становится антирелигиозной или античеловечной, превращается в антикультуру, то Церковь противостоит ей. Однако подобное противостояние не является борьбой с носителями этой культуры, ибо «наша брань не против плоти и крови», но брань духовная, направленная на освобождение людей от пагубного воздействия на их души темных сил, «духов злобы поднебесных» (Еф. 6. 12).

Эсхатологическая устремленность не позволяет христианину полностью отождествить свою жизнь с миром культуры, «ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего» (Евр. 13. 14). Христианин может работать и жить в этом мире, но не должен быть всецело поглощен земной деятельностью. Церковь напоминает людям культуры, что их призвание — возделывать души людей, в том числе и собственные, восстанавливая искаженный грехом образ Божий.

Проповедуя вечную Христову Истину людям, живущим в изменяющихся исторических обстоятельствах, Церковь делает это посредством культурных форм, свойственных времени, нации, различным общественным группам. То, что осознано и пережито одними народами и поколениями, подчас должно быть вновь раскрыто для других людей, сделано близким и понятным для них. Никакая культура не может считаться единственно приемлемой для выражения христианского духовного послания. Словесный и образный язык благовестия, его методы и средства естественно изменяются с ходом истории, различаются в зависимости от национального и прочего контекста. В то же время изменчивые настроения мира не являются причиной для отвержения достойного наследия прошлых веков и тем более для забвения церковного Предания.

XIV.3. Христианская традиция неизменно уважает светское образование. Многие отцы Церкви учились в светских школах и академиях и считали преподаваемые там науки необходимыми для верующего человека. Святитель Василий Великий писал, что «внешние науки не бесполезны» для христианина, который должен заимствовать из них все служащее нравственному совершенствованию и интеллектуальному росту. По мысли святого Григория Богослова, «всякий имеющий ум признает ученость (paideusin — образование) первым для нас благом. И не только эту благороднейшую и нашу ученость, которая… имеет своим предметом одно спасение и красоту умосозерцаемого, но и ученость внешнюю, которой многие христиане по невежеству гнушаются как ненадежной, опасной и удаляющей от Бога».

С православной точки зрения желательно, чтобы вся система образования была построена на религиозных началах и основана на христианских ценностях. Тем не менее Церковь, следуя многовековой традиции, уважает светскую школу и готова строить свои взаимоотношения с ней исходя из признания человеческой свободы. При этом Церковь считает недопустимой намеренное навязывание учащимся антирелигиозных и антихристианских идей, утверждение монополии материалистического взгляда на мир (см. XIV.1). Не должно повторяться положение, характерное для многих стран в ХХ веке, когда государственные школы были инструментами воинственно-атеистического воспитания, не должна повториться. Церковь призывает к устранению последствий атеистического контроля над системой государственного образования.

К сожалению, доныне во многих учебных курсах истории недооценивается роль религии в формировании духовного самосознания народов. Церковь постоянно напоминает о том вкладе, который внесло христианство в сокровищницу мировой и национальной культуры. Православные верующие с сожалением воспринимают попытки некритического заимствования учебных стандартов, программ и принципов образования из организаций, известных негативным отношением к христианству вообще или Православию в частности. Нельзя игнорировать и опасность проникновения в светскую школу оккультных и неоязыческих влияний, деструктивных сект, под воздействием которых ребенок может быть потерян и для себя, и для семьи, и для общества.

Церковь полагает полезным и необходимым проведение уроков христианского вероучения в светских школах по желанию детей или их родителей, а также в высших учебных заведениях. Священноначалие должно вести с государственной властью диалог, направленный на законодательное и практическое закрепление реализации международно признанного права верующих семей на получение детьми религиозного образования и воспитания. В этих целях Церковь также создает православные общеобразовательные учебные заведения, ожидая их поддержки со стороны государства.

Школа есть посредник, который передает новым поколениям нравственные ценности, накопленные прежними веками. В этом деле школа и Церковь призваны к сотрудничеству. Образование, особенно адресованное детям и подросткам, призвано не только передавать информацию. Возгревание в юных сердцах устремленности к Истине, подлинного нравственного чувства, любви к ближним, к своему отечеству, его истории и культуре — должно стать задачей школы не в меньшей, а может быть и в большей мере, чем преподавание знаний. Церковь призвана и стремится содействовать школе в ее воспитательной миссии, ибо от духовного и нравственного облика человека зависит его вечное спасение, а также будущее отдельных наций и всего людского рода.

Церковь и мир в социальной концепции Русской Православной Церкви

Принятие документа, озаглавленного “Основы социальной концепции Русской Православной Церкви”, можно считать не только одним из важнейших деяний юбилейного Архиерейского собора РПЦ, но и чрезвычайно значительным событием и в церковной, и в общественной жизни России. Впрочем, учитывая процедуру этого принятия, надо говорить не столько о некоем свершившемся факте (“теперь у нашей Церкви есть социальная доктрина”), сколько о том, что собор положил начало процессу серьезного и “предметного” размышления на тему об отношении современной Православной Церкви к современным общественным процессам. Известно, что текст этого весьма объемного документа члены собора получили лишь по прибытии в Москву и реального, содержательного обсуждения затронутых в нем тем и проблем на соборе не было, да и не могло быть. Затем этот текст, созданный в недрах отдела внешних церковных сношений, втайне от церковной и светской общественности, был “вброшен” в информационное пространство, причем только в виртуальное (сейчас он доступен только интернет-сообществу – его можно найти на официальном сайте РПЦ: http://www.russian-orthodox-church.org.ru). Пока он не будет издан в печатном виде, широко распространен в Церкви и представлен общественности, обсуждать и оценивать его трудно, а излагать в небольших по объему статьях невозможно.
Тем не менее такая дискуссия уже началась, и, кроме вышесказанного, она оправдана еще двумя обстоятельствами. Во-первых, составители назвали этот первый опыт формулирования церковной социальной доктрины основами, что предполагает развитие и уточнение сказанного. Во-вторых, они назвали его социальной концепцией Русской Православной Церкви, что указывает на ее локальный (или “поместный”) характер. В этом отношении принятый собором документ следует рассматривать как в хорошем смысле провокацию или, если говорить мягче, как своего рода предложение, с которым РПЦ обращается к вселенскому православию: давайте совместно работать над формулировкой православного социального учения. (И вполне возможно, что в самое ближайшее время подобный документ будет принят, например, Синодом Константинопольского или Румынского Патриархатов.)
Другими словами, любые попытки анализа “Основ” предполагают не столько оценку работы, проделанной авторами, сколько конструктивную критику самой концепции – в русле продолжения работы над ней. Именно в этом ракурсе мы и попытаемся выразить самые общие впечатления от чтения этого документа.
Чтобы это сделать, нужно ответить на два вопроса: (1) чего нет в концепции и, следовательно, (2) что в ней должно быть.

Чего нет в социальной концепции

Так называемая социальная доктрина Церкви – это взгляд из Церкви (или с церковной точки зрения) на современное общество, то есть описание, анализ и оценка общественных процессов, так или иначе затрагивающих прежде всего верующих христиан (тех, кто составляет церковное “тело”), но также и каждого человека (как потенциального члена Церкви). Не описав общественные процессы, нельзя их оценить, а значит, и выделить явления, наиболее важные и “судьбоносные” для церковного сознания.
Именно этого нет в “Основах”.
Здесь нет того, что сегодня является исходным пунктом всякого слова Церкви, обращенного к общественным проблемам и, значит, к самому обществу, – нет анализа феномена секуляризации, исторического процесса разделения – вплоть до отделения и полной автономии – сферы религиозного и сферы социального. Этот процесс является существенным аспектом истории христианских обществ и поэтому истории Церкви (или, на библейско-богословском языке, истории спасения).
Секуляризация потрясла основания Церкви – именно в социальном (институциональном) и социально-психологическом плане. Секуляризация – это сложное, амбивалентное явление, очевидным образом не поддающееся однозначному толкованию ни со светской, ни с христианской точки зрения. Это своего рода “историческое место”, где Церковь – даже как отрицаемый и отторгаемый феномен и институт – тем не менее властно затрагивает общество, заставляет его определиться по отношению к тому, что Церковь возвещает и осуществляет в мире. В этом смысле тема секуляризации – наиболее “выгодная” для Церкви, желающей говорить об обществе и с обществом, которое не желает слушать Церковь или слышит совсем не то, что она в действительности говорит.
Игнорирование темы секуляризации как ключевой (а может быть, сознательное отмежевание от нее) имеет своим следствием отсутствие в “Основах” критического взгляда на досекулярное прошлое христианских обществ, то есть честной оценки эпохи “торжества христианства” (или, если угодно, “торжества православия”) – того исторического периода, когда феномены христианской культуры и христианских государств были социальной реальностью. И речь в данном случае идет не о том, чтобы просто указать на различные формы “социальной вовлеченности” Церкви, которые имели место в прошлом, но о том, чтобы осмыслить исторический опыт в свете сегодняшних реалий. Однако текст “Основ” в данном случае скорее демонстрирует ностальгию по прошлому (в том числе ветхозаветному), чем трезвый взгляд на вещи.
С этим связано и еще одно важное упущение – отсутствие какой-либо самокритики со стороны Церкви, даже малейшего намека на покаяние в ее конкретных “исторических грехах” (что недавно демонстративно сделала католическая Церковь). Декларируя “богочеловеческую природу Церкви” и указывая на то, что она “еще не есть совершенное богочеловечество” (I.2), “Основы” никак не объясняют, в чем же это несовершенство проявлялось и проявляется.
Важнейший аспект церковной самооценки в исторической перспективе – для РПЦ императивный, особенно на фоне столь масштабной канонизации сонма новомучеников и исповедников XX века, – может быть обозначен так: дело и судьба Русской Церкви в условиях большевистской диктатуры. Эта формулировка объединяет три ключевые для церковного сознания православных россиян темы, требующие критического и “концептуального” осмысления: (1) коммунистическая идеология и практика, (2) феномен тоталитаризма и (3) драма русской истории в уходящем столетии. До сих пор Православная Церковь не дала своего развернутого ответа на вопросы, связанные с указанными темами, которые сегодня вдвойне актуальны, поскольку коммунистическая идеология все еще жива (или все еще используется весьма влиятельными политическими силами); поскольку в российском обществе до сих пор нет консенсуса в оценке тоталитаризма как феномена XX века; а также потому, что на вопрос о смысле “драмы русской истории” даются самые разные, до противоположности, ответы.
Кроме того, существует еще один весьма важный момент. Мир до сих пор ждет именно от России – как одновременно и жертвы, и “жертвоприносителя” – особого слова об опыте большевизма, коммунизма и “реального социализма”. Мир ждет свидетельства об этой форме “чумы XX века” – от тех, кто ее пережил. И кто, как не “гонимая от большевиков” Русская Церковь, может и должна осуществить это свидетельство – с позиций той неутраченной верности христианской истине, о которой она, Русская Церковь, так часто говорит? А с другой стороны, именно она, Русская Церковь, должна осмыслить и объяснить христианскому миру тот опыт сосуществования и сотрудничества Церкви с советским режимом, который столь афористично и откровенно выразил в эпоху “перестройки” митрополит Питирим: “у нас (с советским государством) разные мировоззрения, но идеология одна”.
Однако “советская глава” истории русского православия, к сожалению, не нашла своего отражения в “Основах”.
Другое упущение социальной доктрины, принятой в канун XXI века, – это отсутствие центральной для сегодняшней культурологической и политической мысли темы “постсовременности”. Ни понятие “модерна”, ни понятие “постмодерна”, ни вопрос об их соотношении никак не комментируются в “Основах”. А ведь это темы конца века и, следовательно, ближайшего будущего, вокруг них завязываются все современные проблемы. В частности, это вопрос и о том, что происходит с обществом, когда процесс секуляризации завершен и наступает новая фаза: толерантность к религии и появление (и расцвет) “новой религиозности”, по существу противостоящей, хотя и по-новому, традиционному церковному христианству.
Однако в “Основах” не только не затрагиваются социокультурные аспекты постмодерна, но, что абсолютно непростительно для подобного документа, нет квалифицированного анализа тех самых новых религиозных феноменов, которые тут же столь отрицательно оцениваются в терминах “деструктивной деятельности сект” и религиозных посягательств на “каноническую территорию” РПЦ. (Используется термин “оккультизм”, но это не что иное, как знак “архаичности”: авторы все еще находятся в XIX – начале XX века. )
Не меньшее удивление вызывает тот факт, что в тексте социальной доктрины “православной кафолической восточной Церкви” (из заглавия катехизиса святителя Филарета Московского) отсутствует тема Запада и Востока. (Правда, присутствует тема “глобализации”, но это совсем другой вопрос.) А ведь для православия тема Запад-Восток – одновременно и церковная, и социально-политическая: ее можно обозначить формулой “христианский Запад и/или христианский Восток”. Это старая тема, имеющая целую историю (как, впрочем, и “современность”). Это тема экуменизма или антиэкуменизма. Но в социально-политическом, а скорее в цивилизационном плане – это тема, которую столь провокационно обозначил С.Хантингтон формулой “конфликт цивилизаций”, существенным элементом которых признаются конфессии (например, православие и ислам – против Запада и западного христианства).
В христианском – церковном и богословском – употреблении термины “Запад” и “Восток” давно стали содержательными (причем их содержательность – дискуссионная, поскольку речь идет об одном “религиозном поле”). Это плодотворная (или способная быть плодотворной) напряженность, так как определения “католический” и “кафолический” даже не синонимичны, но просто тождественны, а все различия касаются интерпретации.
И вот в этой самой интерпретации – вся суть. Православная социальная доктрина должна отличаться особой, специфической интерпретацией современных общественных и церковных процессов и явлений. Православие, если оно действительно является вселенским исповеданием христианства (что подчеркнуто в “Основах”), не может не претендовать на общемировую значимость своего опыта и своей мысли. Оно должно обращаться не только к “городу” (восточнохристианскому), но и к “миру” (“глобальному”). Оно не может ограничиться “локальным” ответом на проблемы “универсальной современности”, то есть замкнуться в границах “христианского Востока” со всеми его сугубо “восточными” проблемами.
И Русская Церковь как самая многочисленная и самая “мощная” православная Церковь в мире призвана брать на себя эту миссию “вселенских” ответов на так называемые “вызовы современности” (в духе – простите за банальность – “классической” русской литературы и русской богословской и религиозно-философской мысли). В то же время эти православные ответы по определению предполагают “восточную специфику”, если понимать Восток как полюс Вселенской Церкви. Это Восток христианский и социальный в одно и то же время – Восток греческий, славянский, романский, Восток русский, арабский и грузинский. Эта та “христианская инаковость” православного Востока, которую так ценят “умные западники” (в прямом и переносном смысле слова “западник”).
Таким образом, общий вывод, касающийся “упущений” нынешней социальной концепции РПЦ, касается исторического и, да простит меня либеральный читатель, “геополитического” аспектов предложенной доктрины.
Историософская часть упущена полностью – но именно тема истории является еще одним (или тем же самым) “общим тематическим местом” Церкви и современного внецерковного социума. Генетически “история” – понятие библейское, иудео-христианское. Именно они – иудеи и христиане – ввели в европейский “цивилизационный” словарь представление о “социальном времени”, которое одновременно есть время “религиозное” – “время Бога” в этом, Бога забывающем мире. Христос абсолютизировал историческое время, задав Своим последователям почти неразрешимую задачу: связать и связывать посюстороннее время с потусторонней вечностью. В этом напряжении, в этой антиномии – суть Христова Евангелия.
К сожалению, социальная концепция, предложенная Архиерейским собором, полностью игнорирует этот “евангельский парадокс”. Не менее печально, что она игнорирует традицию русской мысли (достаточно вспомнить блестящую для своего времени книгу Н.Бердяева “О назначении человека. Опыт парадоксальной этики”). Она ничего не говорит о той неоднозначности Евангелия, которая прежде всего другого есть открытость – открытость Бога, а затем и Его Церкви.
В этом отношении церковная концепция занижена. И единственное объяснение этой богословской заниженности – конъюнктурность, оглядка на “текущий момент”, на “режим Путина” (который еще не вполне сложился), на ситуативно понимаемую “пользу Церкви” (об этой “пользе” не раз сказано в тексте).
Но вся “специфика” социальной мысли (и социального действия) Церкви, вся необычность ее “земной” миссии или позиции – в том, что Церковь Христова находится одновременно вне и внутри этого мира. И эта Богозаповеданная и богословская позиция Церкви – ее единственный и ничем не уничтожаемый “козырь” в “этом мире”. В том мире-космосе (богозданном и благословенном) и в то же время в мире-социуме (мире падшем, но “богоспасаемом”), который посетил Господь и Богочеловек Иисус Христос.
Бог в мире историчен. История есть “история спасения”. Таково христианское понимание социального времени. Игнорирование истории как богословской темы – это забвение Евангелия. Надо ли говорить, что забвение Евангелия чрезвычайно опасно для Церкви?

Что должно быть в социальной доктрине

Попытка ответить в самом общем виде на вопрос, чего нет в социальной концепции РПЦ, приводит к довольно печальному выводу. Все перечисленные выше упущения свидетельствуют о том, что “социальная концепция” не концептуальна. Предложенный нам текст – только описание того места, которое сегодня занимает РПЦ в российском общественно-политическом пространстве.
Конечно, социальное учение Церкви не является вероучением в прямом смысле слова. Но, будучи церковным, это учение должно быть богословским, то есть выводиться из вероучения и ему соответствовать. Иначе говоря, соответствовать существу церковной веры – коль скоро именно догматы веры определяют жизнь и мысль Церкви Христовой.
Поэтому вполне законным (внутри церковного сознания) является вопрос: какова логическая – то есть тео-логическая – связь между социальной концепцией Церкви и ее же вероучением? Насколько “прикладное” по своему характеру учение Церкви об обществе согласуется с “основным” для Церкви учением о Боге, мире и человеке?
Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо задаться другим вопросом: где вероучительный, или догматический источник социальной концепции Православной Церкви (а на языке святоотеческого богословия – “теории” как опытного духовного видения)?
Для того, чтобы дать ответ на этот двойной вопрос, надо обратиться к современному и в то же время ориентированному на древнее, святоотеческое предание православному богословию. К сожалению, авторы социальной концепции Русской Православной Церкви не посчитали нужным этогосделать. (Может быть, потому, что в самой РПЦ до недавнего времени богословской логике не придавали никакого “практического” значения.)
Москва
Окончание следует.

Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА – УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство».

Основы социальной концепции Русской Православной Церкви

Основы социальной концепции Русской Православной Церкви — официальный документ Русской Православной Церкви, утверждённый на юбилейном Архиерейском соборе 2000 года.

Содержание

Задачи и предмет документа

«Настоящий документ, принимаемый Освященным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви, излагает базовые положения её учения по вопросам церковно-государственных отношений и по ряду современных общественно значимых проблем. Документ также отражает официальную позицию Московского Патриархата в сфере взаимоотношений с государством и светским обществом. Помимо этого, он устанавливает ряд руководящих принципов, применяемых в данной области епископатом, клиром и мирянами.

Характер документа определяется его обращенностью к нуждам Полноты Русской Православной Церкви в течение длительного исторического периода на канонической территории Московского Патриархата и за пределами таковой. Поэтому основным его предметом являются фундаментальные богословские и церковно-социальные вопросы, а также те стороны жизни государств и обществ, которые были и остаются одинаково актуальными для всей церковной Полноты в конце XX века и в ближайшем будущем».

Содержание документа

Основы социальной концепции состоят из 16 разделов, каждый из которых освещает ту или иную общественно значимую проблему, сторону жизни государства и общества:

I. Основные богословские положения

II. Церковь и нация

III. Церковь и государство

IV. Христианская этика и светское право

V. Церковь и политика

VI. Труд и его плоды

VIII. Война и мир

IX. Преступность, наказание, исправление

Х. Вопросы личной, семейной и общественной нравственности

XI. Здоровье личности и народа

XII. Проблемы биоэтики

XIII. Церковь и проблемы экологии

XIV. Светские наука, культура, образование

XV. Церковь и светские средства массовой информации

XVI. Международные отношения. Проблемы глобализации и секуляризма

Материал разделов изложен по параграфам.

Хронология подготовки

Необходимость выработки всеобъемлющей концепции, которая отражала бы общецерковный взгляд на вопросы церковно-государственных отношений и проблемы современного общества в целом, была осознана Русской Православной Церкви еще в начале 1990х годов. Архиерейский собор РПЦ в декабре 1994 года поручил Священному Синоду создать рабочую группу для выработки проекта такого документа с последующим представлением его на обсуждение Собора (Определение «О взаимоотношениях Церкви с государством и светским обществом на канонической территории Московского Патриархата в настоящее время», п. 11 [1] ).

В заседаниях 11 октября 1996 года и 17 февраля 1997 года Священный Синод Русской Православной Церкви утвердил состав и одобрил методы работы Синодальной рабочей группы по подготовке проекта концепции. В группу вошли архиереи и клирики РПЦ, профессора духовных школ, сотрудники синодальных отделов — всего 26 человек. С января 1997 года начались рабочие заседания. Большая их часть проводилась в сокращенном составе, то есть без иногородних членов, которым, однако, рассылались подготовленные проекты разделов для внесения предложений и поправок. При необходимости к работе привлекались эксперты в различных областях знаний. Организационное обеспечение деятельности группы производил Отдел внешних церковных связей Московского Патриархата [2] .

Состоялось около 30 заседаний рабочей группы. Предварительные результаты подготовки концепции обсуждались на Богословской конференции Русской Православной Церкви «Православное богословие на пороге третьего тысячелетия» (7-9 февраля 2000 года) и на специально организованном для этой цели симпозиуме «Церковь и общество — 2000», который состоялся в Свято-Даниловском монастыре 14 июня 2000 года с участием около 80 представителей различных церковных, государственных и общественных институтов. Замечания и предложения, высказанные в ходе этих обсуждений, были учтены при доработке проекта концепции.

Проект был рассмотрен и одобрен (с внесением некоторых поправок) на заседании Священного Синода 19 июля 2000 года. При этом документ получил название «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви». Юбилейный Архиерейский собор 2000 года утвердил данный документ и постановил:

1. Утвердить „Основы социальной концепции Русской Православной Церкви“, излагающие базовые положения ее учения по вопросам церковно-государственных отношений и по ряду современных общественно значимых проблем. Считать данный документ отражающим официальную позицию Московского Патриархата в сфере взаимоотношений с государством и светским обществом.

2. Синодальным учреждениям, епархиям, монастырям, приходам и другим каноническим церковным подразделениям, а также клирикам и мирянам руководствоваться „Основами социальной концепции“ во взаимоотношениях с государственной властью, различными светскими объединениями и организациями, внецерковными средствами массовой информации. Употреблять указания данного документа в пастырской практике, связанной с новыми явлениями жизни общества. Полагать полезным принятие церковным Священноначалием на основе этого документа определений по различным более конкретным вопросам.

3. Включить „Основы социальной концепции Русской Православной Церкви“ в учебный процесс в духовных школах Московского Патриархата.

4. Считать необходимым ознакомление с данным документом всех священнослужителей и мирян Русской Православной Церкви, для чего издать его достаточным тиражом и опубликовать в компьютерной сети Интернет.

Сложности при подготовке документа

По словам председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Кирилла (Гундяева) «Задача подготовки такого текста оказалась не простой. Ведь никогда прежде не существовало официального церковного документа, в котором бы была сформулирована и систематизирована позиция Церкви по широкому кругу проблем, имеющих отношение к жизни общества, причем не только в Русской Церкви, но и в других Автокефальных Православных Церквах. Позиция Священноначалия по некоторым острым вопросам современности была ранее выражена, но она нуждалась в кодификации. Накопилось много и таких вопросов, на которые не был дан ясный церковный ответ; да и не все ответы, уместные в прошлом, могут применяться сегодня» [2] .

Значение документа

В деле воссоединения с Русской Зарубежной Церковью

«Основы социальной концепции» представили ответ Русской Православной Церкви на целый ряд важных вопросов современности. Среди них был получен ответ и на вопрос об отношении к так называемому «сергианству», что дало возможность представителям Русской Зарубежной Церкви начать переговоры о воссоединении с Церковью в Отечестве. Архипастыри и пастыри РПЦЗ неоднократно высказывали свое мнение о той положительной роли, которую сыграли «Основы социальной концепции» в процессе воссоединения Русской Православной Церкви:

• епископ Домодедовский Евтихий, викарий Московской епархии (некогда епископ Ишимский и Сибирский РПЦЗ):

— Церковный вестник № 4(377), февраль 2008 [3]

• протоиерей Пётр Перекрестов, ключарь кафедрального собора во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» (Сан-Франциско):

Переводы на языки мира

Английский

Болгарский

Издание на болгарском языке подготовлено и осуществлено Подворьем РПЦ в Софии при содействии Московского культурно-делового центра «Дом Москвы в Софии». Презентация издания состоялась в Софии [5] 26 ноября 2007 г.

Немецкий

Сербский

Авторы перевода: коллектив переводчиков и редакторов во главе с епископом Бачским Иринеем. Издательство: издательство Бачской епархии «Беседа» [6] при финансовой поддержке Министерства по делам религии Сербии [7] . Презентация издания осуществлена в столице Сербии Белграде 24 марта, а также в г. Нови-Сад 20 мая 2007 г. Основы социальной концепции РПЦ включены в список обязательной литературы для студентов Богословского факультета в Белграде [7] .

Французский

• Клер Черникина (в девичестве Jounievy) — первая версия, опубликованная на сайте Представительства РПЦ при европейских международных организациях;
• священник Иакинф Дестивель (Hyacinthe Destivelle), иеромонах Александр (Синяков) и Клер Черникина — вторая версия, опубликованная в Éditions du Cerf (см. ниже).

Издатель: крупнейшее издательство религиозной литературы Франции Éditions du Cerf, Научно-церковный центр «Истина». Выпуск в продажу: 11 октября 2007 года [8] . Презентация французского перевода состоялась в Париже 12-13 ноября [9] 2007 г.

Чешский

Издание осуществлено в серии «Pro Oriente» чешским издательством Pavel Mervart по инициативе Подворья Русской Православной Церкви в Карловых Варах, приурочено к празднованию 30-летия учреждения Подворья при русском карловарском храме во имя святых апостолов Петра и Павла. Презентация издания состоялась в Национальной библиотеке в Праге [10] 29 мая 2009 года.

История Каина и Авеля — смысл библейского сюжета

Узнайте все самое интересное и важное о Каине и Авеле, прочитав статью или посмотрев видео в конце текста

Авель и Каин

На протяжении многих тысячелетий сюжет о взаимоотношениях двух братьев волновал умы людей. Библейская история Каина и Авеля остаётся актуальной даже спустя тысячелетия, открывая тайны о человеческой природе.

Авель и Каин были старшими детьми Адама и Евы – первых людей, созданных Богом и потерявших возможность пребывания с Ним в результате грехопадения. Каин был первенцем, его имя происходит от древнееврейского слова «создавать» или «приобретать». Вероятно, это имя было дано Каину как первому человеку, рождённому женщиной.

Согласно преданию, Ева надеялась, что первый сын будет обещанным Искупителем её с Адамом первородного греха. Однако с рождением Каина стало очевидно, что эта надежда не сбылась. И она дала второму сыну имя Авель. Оно переводится как «плач» или «уничижение» и отражает всю горечь переживаний Евы.

История Каина и Авеля — за что брат убил брата

Из Библии известно, что Каин занимался земледелием, а Авель был пастухом. У них был обычай приношения жертвы Богу как выражения любви и благодарности Ему. Однажды вновь пришло время принести Богу плоды своих трудов. Каин возложил на жертвенник часть урожая, а Авель принёс лучших овец. Но жертва Каина не была принята Всевышним. На приношение Авеля с неба сошел божественный огонь, что означало угодность жертвы Богу. С дарами же Каина ничего не случилось. В порыве ревности и зависти Каин заманил младшего брата в поле и убил его.

Бог смотрел не на жертвенник, а в души братьев. Авель приносил жертву с благоговением и смиренным упованием на будущее искупление первородного греха. Каин же выполнял жертвоприношение лишь как внешний обряд, без усердия, веры и смирения. Потому и принёс Богу жертву без благоговения и рассуждения, принес негодную жертву. Ещё до убийства, зная о страшном намерении Каина, Бог не оставлял его Своей любовью. Творец предостерегал человека от злодеяния, призывал побороть в себе греховные помышления:

«И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт.4:6-7).

Последствия первого убийства в истории

Но Каин не захотел услышать Бога. Даже после совершения преступления убийца не опомнился, его сердце окаменело, грех подавил в нём совесть. Бог спросил Каина, где его брат, и это был не столько вопрос (ведь для Всеведущего Творца не может быть тайн), сколько призыв раскаяться. Но Каин дерзко ответил Всевышнему: «Не знаю, разве я сторож своему брату?». Своим бесстыдством он лишь усугубил грех и отсёк возможность исправления. За это и был осуждён Богом на изгнание и скитания.

Святитель Кирилл Александрийский подробно разбирает цепочку грехов Каина:

«Первый грех был тот, что Каин неправильно разделил и не посвятил Богу того, что было превосходнее всего. Второй – тот, что он, познав грех, не обратился к покаянию и не исправил прегрешения своего обращением к лучшему, но возогревал гневом и раздражен был прославлением ближнего, тогда как должно было бы лучше соревновать последнему, а не считать его врагом и взирать на него неправедными очами. Третий же и как бы какой приступ к совершению дикого убийства – неукротимая зависть. Четвертый – то самое: пойдем на поле — доказательство коварства и лести. Пятый – преступление нечестивого скверноубийства. В шестой грех ему может быть вменена ложь перед Богом” (Творения свт. Кирилла архиепископа Александрийского. Книга 2)

Узнав свой приговор, Каин затрепетал. Но не от раскаяния, а от страха, что люди отомстят ему за совершенное преступление. Снова проявив Своё милосердие, Бог отметил Каина особым знаком, который не позволял никому убить изгнанника. Этим знамением Всевышний пресёк угрозу умножения убийств из-за преступления, совершенного Каином.

Образ Каина в Библии

Вера Каина деградировала ещё до жертвоприношения. Бог для него был уже не любящим Отцом, а идолом. Своим преступлением Каин подвёл черту под давно назревавшим богоотступничеством. Не содержимое жертвы, а духовное состояние, в котором Каин её приносил, стало причиной отказа Бога. Он не принял жертву Каина по любви к нему, ради вразумления и пробуждения его совести. Но Каин из-за своей гордыни воспринял это как оскорбление.

В «Первом соборном послании» святого апостола Иоанна Богослова написано, что Каин пошёл на убийство, потому что

“дела его были злы, а дела брата его праведны” (1Ин. 3:12).

Следовательно, Каин невзлюбил Авеля задолго до рокового жертвоприношения. Наблюдая за праведной жизнью брата, Каин не только не последовал его примеру, но и взращивал в своей душе зависть и ревность. Эти страсти достигли пика после неугодного Богу жертвоприношения и породили гнев, а затем и убийство.

Не раскаявшись даже после терпеливого взывания Бога, Каин ещё больше отягчил свой грех. Превратившись в мрачного скитальца, он стал страшным, предостерегающим от совершения убийств примером для потомков. Убийство Каином Авеля символизирует осознанный выбор человека идти по пути зла. Имя Каина стало нарицательным для завистливого и жестокосердного человека, способного навредить даже самым близким людям. Такого человека называют “окаянный”.

Библейский образ Авеля

Авель рассматривается в христианстве не только как первая жертва убийства в истории, но и как первый страстотерпец за правду и веру. Христос упоминал Авеля, когда обличал фарисеев, говоря, что с них взыщется от крови праведного Авеля до Захарии (Мф. 23:25). Принесший праведную жертву, невинно убитый пастырь Авель считается прообразом Христа – тоже безвинно убиенного доброго пастыря для всех христиан, принесшего себя в жертву ради человечества. Об этом говорит святой Ефрем Сирин в “Беседах на Евангелие от Иоанна”:

“Возбудив к себе зависть добродетелью, он (Авель) смерть претерпел и, став прообразом Владыки Христа, упокоевается во веки веков” (т. 4, стр. 354).

Если кровь Авеля взывала к искуплению, то кровь Христа совершает это искупление. Каин же является предшественником всех гонителей правды.

Ветхозаветная история Каина и Авеля показывает нам два противоположных пути, по которым волен пойти человек, – служения Богу, правде и служения греху, дьяволу. Каин и Авель – это не отвлечённые персонажи далёких времён. Они являются наглядными и актуальными выражениями тех черт, которые есть в каждом человеке.

Каин и Авель – история первых людей, рожденных на Земле.

Кто такие Каин и Авель?

В Авраамических религиях Каин и Авель – сыновья Адама и Евы, родившиеся после изгнания прародителей из Эдема. Как и завещал Бог, Каин и Авель трудились на земле и питались плодами своих нелегких трудов. Каин был земледельцем, а Авель – пастухом.

История про Авеля и Каина ― это история первого убийства на Земле. Земля в то время была еще совсем юной, однако уже претерпела на себе влияние первородного греха Адама и Евы. Каин был первым человеком, родившимся на молодой Земле, Авель – первым умершим человеком.

История Каина и Авеля рассказывается в Книге Бытия, в четвертой главе. Прочесть или послушать главу о Каине и Авеле Вы можете, перейдя по ссылке:

Имена Каин и Авель: значение.

Имя Каин произошло либо от древнееврейского корня КАНА, что значит «создавать / производить на свет», либо от корня КИНА, что означает «зависть». В пользу первой версии говорят строки Библии, в которых Ева говорит о Каине «произвела я человека». Имя Каин стало нарицательным. Сегодня так принято называть злобного и завистливого человека, способного на подлость.

Имя Авель (Хевель), вероятно, восходит к еврейскому слову «хевель» — дыхание. Однако многие современные ученые говорят о том, что имя Авель произошло от аккадского «аблу», что означает сын.

За что Каин убил Авеля?

Каин-земледелец и Авель-скотовод приносили плоды трудов своих в жертву Богу. Бог благосклонно принимал жертву Авеля, так как приносилась она с чистым сердцем. Жертва Каина была отвергнута, так как Каин приносил жертву лишь по привычке, без любви к Богу. Из зависти и гнева Каин убивает Авеля, совершая тем самым первое преступление на юной Земле.

История Каина после братоубийства.

После убийства Каин пытался скрыть свой грех перед Богом. Когда Бог спросил у Каина, где его брат, тот ответил, что не знает, так как не является сторожем брату своему. Считается, что Бог задал этот вопрос Каину в надежде исповедать грех его, однако Каин не проявил желания раскаяться.

Каин и Авель. Житников Михаил.

После убийства Каин был проклят Богом от земли той, на которую пролилась кровь Авеля. По слову Божьему, земля не будет давать силы Каину. И должен он стать изгнанником и скитальцем на земле. И выслан был Каин в землю Нод.

Каин взывает к Богу, говоря, что наказание его больше, чем он сможет снести, и что всякий, кто встретит его, сможет убить его.

И сказал ему Господь [Бог]: за то всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро. И сделал Господь [Бог] Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его.

Каин является отцом Еноха и родоначальником его линии. Он также основал город и назвал его в честь сына своего ЕНОХ. Кем была жена Каина? В Библии об этом упоминаний нет, однако существует два мнения, и оба основаны на «Книге Юбилеев»:

• Женой Каина была его сестра Аван;
• Женой Каина была Сава.

Каиново колено насчитывает 7 поколений. Считается, что род Каина не спасся во времена Великого Потопа. В апокрифической книге Еноха написано, что душа Авеля стала во главе мучеников и преследовала потомков Каина.

«Это дyх, котоpый вышел из Авеля, yбитого своим бpатом Каином; и он жалyется на него, пока семя его (Каина) не бyдет изглажено с лица земли и из семени людей не бyдет yничтожено его семя».

История о Каине и Авеле. Рукописи и интерпретации.

Самая старая известная копия библейского повествования, содержащая историю о Каине и Авеле, — Свитки Мертвого Моря (Кумранские рукописи). Основной массив Кумранских рукописей датируется от 250 года до н. э. до 68 года н. э. Свиток, содержащий историю о Каине и Авеле, датируется первым веком до нашей эры.

История о Каине и Авеле дошла до нас также в ряде других текстов (всего 24 рукописи). Данная история является предметом различных интерпретаций.

Образ Авеля интерпретируют и как первую жертву убийства, и как первого мученика; в то время как Каин рассматривается и как первый убийца, и как предок зла. Некоторые ученые предполагают, что библейская история о Каине и Авеле основана на древнем шумерском сказании о конфликте между кочевыми пастухами и оседлыми земледельцами.

Образ Каина нашел свое отражение в каббале, где он считается сыном ангела Самаэля и Евы, а также в гностицизме, где он считается сыном сатаны и Евы.

Интересен тот факт, что вслед за историей Каина и Авеля, в Библии не единожды наблюдается идея предпочтения Богом младшего сына:

• История Исава и Иакова;
• История Иосифа и одиннадцати братьев его;
• История Давида и его старших братьев и пр.

История Каина и Авеля стала архетипом братоубийства. История эта интерпретируется в литературе и других видах искусств.

Средневековая легенда гласит, что Каин был отправлен Богом на Луну.

Средневековая легенда гласит, что Каин был отправлен Богом на Луну, чтобы оттуда видеть все прелести земной жизни и не быть способным вернуться. Согласно этой легенде, в полнолуние, взглянув на Луну можно увидеть образ Каина, убивающего Авеля. Каин с вязанкой хвороста является синонимом луны и в Божественной комедии Данте Алигьери.

Нисходит Каин, хворост свой держа

Существует интересная трактовка истории об Авеле и Каине, согласно которой данная история объясняет источник всяких войн. Как получается, что братья по крови, поклоняющиеся одному Богу, становятся смертельными врагами? По словам автора теории, к войнам, в том числе и религиозным, приводит не разница в догматах или ритуалах, а «притязания на равенство» или «отрицание иерархии» (Источник: Meditations on the Tarot: A journey into Christian Hermeticism, translated by Robert Powell).

Каин и Авель — библейские герои

Кто такие Каин и Авель? Какой смысл в притче о двух братьях, один из которых — братоубийца? Чему она нас учит? Об этом Вы узнаете из нашей статьи!

Каин и Авель

Тягостна ночь на земле вне Эдема.
Смертная бездна струится по венам.
Шепчет и плачет, упав на колени,
Старый Адам умирающей Еве:
“Кто
через бездну перешагнет?
Кто
восстановит Авелев род?
Кто,
пролагая сквозь небо дорогу,
скажет слова
к человеку
и к Богу?
Кто разорвет расставания муку —
Древом – за древо,
Рукою – за руку. ”

Древний шумерский миф повествовал о том, как небесная богиня Инанна предпочла из двух юношей, добивавшихся ее руки, пастуха, отвергнув земледельца. Именно пастух вступил в счастливый и божественный брак, приобщился, в понятии жителей Древней Месопотамии, божественной жизни, божественному бессмертию.

Но такого рода «божественный брак» был нарушением верности Богу Израилеву.

«Судитесь с вашею матерью, судитесь; ибо она не жена Моя, и Я не муж ее; пусть она удалит блуд от лица своего и прелюбодеяние от грудей своих… И накажу ее за дни служения Ваалам, когда она кадила им и, украсив себя серьгами и ожерельями, ходила за любовниками своими, а Меня забывала, говорит Господь» (Осия 2:2;13).

Рассказ, находящийся в одной из начальных глав книги Бытия, тоже повествует о пастухе и земледельце. Но они соревнуются не за богиню Инанну (как столетиями поступали сродники Аврааама, не ушедшие из Ура) – они приносят жертву Богу Живому, который потом откроется Аврааму. История земледельца Каина, старшего брата, и пастуха Авеля, брата младшего – это предварение и истории призвания Авраама, и истории Исхода, и – прообразованного ими – Великого Исхода Христа, Его Пасхи…

…Они приносят жертву – и в жертве происходит их разделение перед лицом Божиим. Собственно, вся история рода человеческого, по Бытию – история разделения, для того, чтобы отделенный святой народ смог начать свой нелегкий путь к слышанию Бога Живого, до той поры, когда Он Сам станет посреди народа Своего на «месте равне» (Лк.6:17) и разделит Своим явлением тех, кто узнал в Нём Мессию, и тех, кто не узнал.

«…Каин принес от плодов земли дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его,а на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился, и поникло лице его» (Быт.4:3-5).

Об Авеле и его таинственной праведности сказано мало. Он принят Богом вопреки всему – вопреки тому, что он – не первенец, вопреки тому, что в самом его имени мать его, столь окрыленная рождением первенца-Каина, выразила все постигшее ее разочарование. Как Каин – не обетованное семя жены, так и брат его младший тем более, тщета и пар, и уж на него нельзя надеяться. Если Каин, «человек от Господа» (Быт.4:1), потерпел неудачу, и не вернул весь человеческий род силой своего разума и хитрости в Эдем, не исхитрился угодить Богу, то куда уж Авелю с его овцами!

Но Бог судил иначе, и потрясению Каина не было предела. Рассказ Книги Бытия таинственен и сложен для истолкования, но ясно, что он словно концентрируется на личности Каина – старшего брата. Словно в начинающемся помешательстве, слышит Каин слова Бога – издалека, из дальней прохлады рая, слова, которыми Бог пытается защитить его.

«И сказал Господь [Бог] Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт.4:6-7)

Один из переводов этого места звучит так: «Он [грех] тебя вожделеет, ты будешь владыкой его»(Быт. 4:7)

…Человека очень сложно защитить. Для этого Богу надо умереть. Но время еще не пришло…

Каин слышит слова Божии, но его ум, привыкший уже видеть не любящего Бога, а созданного по своим представлениям идола, дарующего власть, понимает их страшно и разрушительно для обоих братьев.

«Ты господствуй над ним» — слышит Каин, и говорит Авелю странные слова.

Может быть, Каин чувствовал некий восторг и воспринимал его, как божественное откровение. Все дано Каину для господства – даже праведность Авеля! В самом деле, для чего еще нужен младший, неказистый брат, как не для великого дела брата старшего, который, быть может, именно так исполнит надежду матери, станет освободителем и долгожданным «семенем жены», возвращающим в потерянный рай?! Его жертва мала – значит, Богу угодно усилить ее, отдав самого Авеля, угодного Богу с его жертвами! Какой блестящий и страшный парадокс! Переступить через человеческую, через братскую кровь может только человек великий, незаурядный, спаситель всего человечества! Им и хотел стать Каин. И он заколол Авеля.

И сказал Господь:

«Что ты сделал?»(Быт.4:10)

Словно звучит в вопросе этом отголосок будущего: «Друг, для чего ты пришел?»(Мф. 26:50)…

«Что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли; и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей» (Быт.4:10-11)

Каин осознает, что он сделал. Но он не накладывает на себя рук – его долгая будущая жизнь в страхе и душевном смятении закончится тем, что он, как говорили некоторые древние толкователи, будет убит своим потомком Ламехом – тот примет несчастного скрывающегося в чащобе человека за лесного зверя…

Кажется, что спасение человечества утрачено навсегда. Если кто и мог спасти его, так это неотмирный Авель или кто-то от семени его. Но у Авеля не осталось семени. Сиф, родившийся вместо Авеля у первозданной четы, слишком крепко стоял на земле в своем благочестии не выходя из разумных рамок – он не стремился уже спасать мир, он был благоразумен. Адам и Ева с тоской понимали, что такого, как Авель, больше на земле не будет. И даже вознесенный Енох не был страдальцем-жертвой, целиком отдавшей себя – нет, не жестокости брата, а таинственному зову Бога, который стремился сойти на землю, чтобы разделить его смерть, и – пока не мог.

Он сошел – тысячелетиями позже. Он стал жертвой, и неспроста упоминал Он вместе имя Авеля и пролитие крови Своей (Мф. 23:35; Лк. 11, 50-51).

Для Бога нет времени. Он соединил Свою человеческую кровь, пролитую руками жестоких воинов и хитростью первосвященнических умов, полагавших, что «лучше, чтобы умер один человек, чем весь народ погиб» — соединил с кровью Авеля, став добровольно его потомком.

Паче разума и надежды – Христос есть потомок Авеля. Он – Сын и Семя Жены, Человек от Господа. Он Сам принес себя в жертву, не ища жертв от других. Ему не надо было власти над братьями – Он отдал Себя за братьев…

И Жертва его совершенная примиряет всех разбросанных по лицу земли братьев, утративших всякую надежду на возвращение на землю Бога, который будет говорить с ними в прохладе рая.

Секиру – к корню! Родит ли
пустыня манну и мед?
Сын Авраамов молитвы
и жертвы за грех принесет.

Но что-то под солнцем стало
не так, как века назад:
руку положит на рало
неузнанный младший Брат,

землю вывернет плугом,
кровью агнчей польёт,
морем, севером, югом
брата ища, пройдет.

Смирны полны и нарда
ризы Его и глава.
Исполнит всякую правду,
иcполнятся жен слова.

Расступятся скалы. Крины
в песках зацветут навек.
Единственный Сын Марии,
От Господа – Человек.

Вам также может быть интересно

Духовная жизнь 0

Православие и суррогатное материнство: отношение церкви и мнение священников, почему РПЦ против

«Суррогатное материнство не выход, а бунт против Бога» Взгляд Православной Церкви на суррогатное материнство

Духовная жизнь 0

Каин и Авель: кто такие и за что Каин убил Авеля, история, родители и легенда братьев

Каин и Авель Поделитесь этой страницей со своими друзьями и близкими: Когда родились Каин

Духовная жизнь 0

Смертные грехи в православии: список по порядку и борьба с каждым из них

7 смертных грехов, или Сколько страстей могут нас погубить на самом деле Приблизительное время

Духовная жизнь 0

Молитвенное правило схимонахини Антонии об убиенных младенцах: читать или нет, особенности и основные ошибки

“Правило схимонахини Антонии”. Как искупить грех аборта? В послед­нее вре­мя в сре­де пра­во­слав­ных веру­ю­щих

Духовная жизнь 0

Слово “Аминь” в православии: определение и значение, история и происхождение, особенности употребления

Что означает «Аминь» в конце молитвы и в православии (видео) Среди русскоговорящих православных верующих

Духовная жизнь 0

Заговение: что такое и что значит в православии, правила и особенности традиции

Что значит заговение? Многие читатели с детства знакомы с романом Ивана Шмелева «Лето Господне»,

Добавить комментарий Отменить ответ

Имя *

Email *

Комментарий

Сохранить моё имя, email и адрес сайта в этом браузере для последующих моих комментариев.

Δ